– Да уж, выдался денек.

– Мы можем поговорить здесь, – сказала Марджори. – В любом случае, Рамона знает, о чем я хочу спросить.

Рамона кивнула и поставила передо мной миску с тушеной говядиной.

– Милый, ты какой-то бледный. Поешь, пока она говорит.

– Спасибо, – проговорил я. За обедом я почти не притронулся к еде и внезапно ощутил, что проголодался. – В чем дело?

– Это касается Эдди.

Я резко поднял взгляд.

– Что-то случилось?

– Ничего. С ним все в порядке. Но это… – Марджори жестом обвела дом. – Ему этого мало. Он вполне самостоятельный и не может – не должен – жить один. Но ему все еще нужны стимулы, ненавязчивые и разнообразные. Думаю, он мог бы работать часть дня и общаться с другими. Ему интересно было бы познакомиться с людьми, которые, как он сказал, «разделяют его личные причуды».

– Думаете, он справится? Сможет жить в интернате?

– Да, – ответила она. – Думаю, в безопасной и комфортной обстановке все будет хорошо. Ему нужны дружба и возможность постепенно познавать мир. А сидеть здесь взаперти… – она покачала головой. – Это не поможет. Думаю, даже навредит. Его воображаемый мир вполне приятный, но я чувствую, как он сжимается вокруг Эдди. Если ничего не изменится, парнишка просто в нем увязнет.

– Что я могу сделать?

Мардж и Рамона обменялись понимающими улыбками.

– Ну, учитывая, что ты любимчик мистера Марша… – начала Марджори.

Я чуть не выронил ложку.

– Боже, только не начинайте. На самом деле я совершенно точно не его любимчик. Поверьте.

Рамона фыркнула и стряхнула с ладоней немного перца прямо в кастрюлю.

– Он тебя уважает. И ему стало лучше.

– Дело в Орвейле, не во мне.

– Возможно, – проговорила Марджори. – Но ты разбираешься в медицине и у мистера Марша на хорошем счету. Тебя он может послушать.

Я нахмурился.

– Мардж, вы же компаньонка Эдди и тоже разбираетесь в медицине. Так почему же он послушает меня, а не вас?

– Потому что ты мужчина, – проговорила Марджори, безропотно пожимая плечами. – В его глазах я навсегда останусь лишь сиделкой Эдди. Пресловутой нянькой.

Спорить не имело смысла. И, черт возьми, я не мог им сказать о подозрениях Эдварда. Что он видел во мне такое, на что даже не хотел смотреть. Я только не мог понять, почему он до сих пор меня не выгнал.

По правде сказать, у нас с ним установилось странное, но спокойное взаимопонимание. Я его не боялся. Может, именно это имела в виду Рамона, говоря, что он меня уважает. В мире, где все стремглав неслись исполнять его приказы, возможно, он ценил людей, которые не глотали ту дрянь, что он преподносил на серебряной ложке, и не просили еще.

«Может, все изменится, если Сайлас тоже сможет ему противостоять».

Женщины ждали ответа.

– Я поговорю с ним, но обещать ничего не могу.

– Спасибо, Макс, – Марджори взяла мое лицо в ладони и чмокнула в щеку. – Я в тебя верю.

Глядя на тарелку исходящего паром тушеного мяса, что приготовила Рамона, я чуть улыбнулся, от души радуясь приятным словам.

Хлопнула задняя дверь, что вела в гараж. В кухню быстро вошел Сайлас с папкой в руке. Заметив меня, он резко остановился, но быстро пришел в себя.

Я мысленно выругался, когда все тело напряглось. Я почувствовал жар, приливающий к коже, ощущая, как все нервные окончания словно устремились в его сторону. Будто под воздействием силы притяжения, что влекла его прямиком ко мне.

– Привет, – проговорил он, не глядя на меня. – Вкусно пахнет, Рамона.

– Вы останетесь на ужин, мистер Сайлас?

– Может быть. – Он изучающе взглянул на меня, словно пытаясь прочесть по лицу, как прошел день, а потом отвернулся. – Нет. Я сегодня занят.

– Сегодня суббота, – напомнила Марджори. – Эдди с нетерпением ждет вашей игры на пианино.

– Точно, – пробормотал Сайлас, и лицо его окаменело. – Да, конечно. Я приду, только поговорю с папой. – Он мрачно улыбнулся и резко кивнул на прощание. – Дамы. Макс.

И ушел, больше не сказав ни слова.

– Надо же, – вздохнула Марджори и замахала рукой, словно веером. – Извини, что втягиваю тебя в девичьи разговоры, Макс, но этой Фейт повезло.

Рамона встретилась со мной взглядом и взяла паприку.

– Вообще-то, нас это не касается, так ведь? – тихо проворчала она. – К тому же, кто знает, что принесет будущее?

Я отодвинул табуретку и встал.

– Рамона, спасибо за тушеное мясо.

– В любое время, милый, – проговорила она. – И, если тебе когда-нибудь что-то понадобится… еда, питье, ухо друга. Я здесь.

Марджори улыбнулась.

– Рамона – наседка, а мы все ее цыплятки.

«Я не откажусь, – подумал я. – Воспользуюсь всем, чем смогу».

Я встретился взглядом с Рамоной и благодарно кивнул. Она удовлетворенно качнула головой в ответ. И я пошел наверх, в свою комнату. Не успел я закрыть дверь, как услышал, что пришло сообщение. От Даниэля.

Эй, друг, мы хотим погулять. Ты свободен?

Я вспомнил, как Сайлас сказал, что сегодня вечером занят, и многозначительный взгляд, которым он меня одарил. И едва не написал Даниэлю «нет». Однако я и так весь день себя изводил и решил, что не стану Тем Иным Другим Парнем. Который ждал чьего-то сообщения или звонка, чтобы решить, как провести вечер.

Свободен, – написал я. – Там, где обычно?

Угу! В восемь. Увидимся. Пока.

Сайлас

– Черт возьми, – пробормотал я.

В коридоре перед комнатой отца я нырнул в бельевой шкаф. В тот самый, куда затащил Макса в первый рабочий день. Я глубоко вздохнул. Черт, после всего, что случилось у нас с Максом, я снова оказался в этом доме. И ощущал, будто вернулся на место преступления, которого не совершал, но был за него осужден. Макс освободился из темницы лжи, а я прямиком в нее возвращался.

«Ненадолго. Мне просто нужно еще немного времени…»

Но, боже, кожа покрылась мурашками, меня вновь охватывало знакомое оцепенение. Хуже всего, что мое прошлое причиняло боль и Максу. Дважды за день я пытался его спрятать или попросту не обращал внимания.

Папку с данными, что дала мне Сильвия, я сунул под мышку. И вытащил телефон, чтобы отправить Максу сообщение. От меня не ускользнула иро- ния происходящего. Ведь я писал парню, которого хотел, находясь в тот же самом чертовом доме. И прятался в шкафу, скрывая от всех свою сущность. Ну, что есть.