— Только давайте хоть немного перекусим, вы появились позже, а я…

— Разумеется, в мои планы отнюдь не входит уморить коменданта Олларии голодом.

— Маршал, — подал голос кто-то из сторонников Алвы, — не спугните удачу. Прерывать игру — дурная примета.

— Глупости, — махнул рукой Ворон, поднимаясь из-за стола, — Удача не воробей, а женщина. Никуда не денется.

Повар как-то умудрился спасти ужин, хоть подавать его пришлось позже часов на пять, если не на шесть. Дик стоял за креслом своего эра, ухаживавшего за баронессой. Марианна почти ничего не ела, сидевший напротив Людвиг тоже не проявлял интереса к кулинарным шедеврам, зато зрители угощались вовсю, рассыпаясь комплиментами красоте и гостеприимству хозяйки и обсуждая великие карточные баталии.

— Баронесса, — Рокэ подлил даме вина, — боюсь, наше общество вам не столь приятно, как ваше нам.

— Я и впрямь немного устала, — призналась баронесса.

— Ночи стоят очень душные, не правда ли?

— Да, а я переношу духоту с трудом. Позавчера я едва не потеряла сознание, но, герцог, умоляю вас, не обращайте внимания. Смерть от жары мне не грозит.

— Надеюсь, сегодня вам не станет дурно.

— О, уверяю вас, это не самая жаркая ночь в моей жизни, — рассмеялась Марианна. — Женский обморок не повод для мужчин прекращать войну или игру. Но мы слишком много говорим о моем здоровье, оно того не сто?ит.

— Ну что вы, оно стоит много дороже всех сокровищ земных. Я полагаю, нам с графом лучше вернуться к игорному столу. Не правда ли, Людвиг? Вы, видимо, несколько преувеличили свой голод?

— Видимо. — Килеан пригубил вина и поднялся. — Что ж, герцог, продолжим. Я зря состязался с вами в тонто, вы же у нас великий стратег, но в вьехарроне все равны.

— Вы так полагаете? — поинтересовался Рокэ, поправляя кружева.

— А вы нет?

— Не верю в равенство и никогда не верил. Валме, вы не будете столь любезны, что бросите монетку? Вы по-прежнему ставите на решку, граф?

— Я стараюсь не менять своих принципов.

— Похвально. Я тоже, ведь нигде не сказано, что можно менять то, чего нет и не было… Благодарю, Валме. Что ж, на сей раз сдавать придется мне.

Игра была другая, но игроки остались прежними. Рокэ был спокоен, Людвиг через раз зарывался и проигрывал, хоть и непомногу. В пятом часу комендант Олларии был должен Первому маршалу девять сотен таллов. Сгрудившиеся у стола зрители понемногу разбрелись, осталось лишь с десяток самых стойких.

— Предлагаю не больше трех партий и перемирие. — Людвиг начинал клевать носом.

— Извольте, — с готовностью согласился Рокэ.

— Снимайте.

— Прошу. Мои девятьсот.

— И еще десять. Ваше слово?

— Меняю.

— Следом.

— Мои двадцать.

— Отвечаю.

— Меняю еще раз.

— При своих и еще двадцать.

— Отвечаю.

— Раскрываемся.

— Извольте.

На синее сукно легли карты. Король, Королева и Рыцарь Волн у Рокэ, Королева и Принц Скал у закусившего губу Людвига. Тридцать восемь против двадцати пяти. Килеан угрюмо бросил:

— Ваши девятьсот сорок.

— Мои. Сдавайте, сударь.

Людвиг перетасовал колоду и протянул Рокэ.

— Снимайте.

— Готово. Марианна! Что с вами?

Баронесса, тяжело дыша, вцепилась в край стола.

— Ничего, все в порядке.

— Валме, — Рокэ казался взволнованным, — отведите даму к окну. Мы сейчас освободим вас от своего присутствия.

— Играйте, — прошептала Марианна, опускаясь в кресло, — со мной все в порядке. Играйте….

— Граф, — вспомнил Рокэ, — помнится, вы всегда носили при себе ароматическую соль. Возможно, она поможет баронессе перенести наше общество еще какое-то время.

— О да, — заторопился Людвиг, доставая позолоченный флакон, — я счастлив оказать услугу нашей прекрасной хозяйке.

— Благодарю вас, граф, — щеки баронессы были совсем меловыми, — мне уже лучше, не стоит беспокоиться. Вставать во время игры — дурная примета.

— Ричард, возьмите у господина графа флакон.

Пальцы Килеана были горячими, ручка Марианны — ледяной. Ей на самом деле было очень плохо, но она не ушла. Впрочем, осталось всего две игры. Людвиг сдал карты. Рокэ открыл свои первым, граф за ним.

— Мои девятьсот сорок. — Понять по лицу Алвы хоть что-то было невозможно.

— Отвечаю. Меняем?

— Пожалуй.

— Мои.

— Еще десять.

— Еще двадцать

— Извольте. Желаете сменить?

— Нет.

— Что ж. Нет так нет. Удваиваю.

— Вот как? — Темная бровь на волосок поднялась. — Что ж, отвечаю и еще тысяча.

— Отвечаю и еще полторы.

— Отвечаю и еще две. Кстати, граф, какова ваша ставка?

— Ставка?

— Разумеется. Сначала мы играли на грехи Валме и «звезды Кэналлоа», потом сумма была смехотворной, но теперь я не отказался б взглянуть на ваш залог. Сейчас в игре, если я не ошибаюсь, шесть с половиной.

— Эта булавка вас устроит?

— Не терплю изумруды, — поморщился Алва, — они укрепляют целомудрие. К тому же этот вряд ли сто?ит больше четырех.

— Тогда вот это!

— Бриллиант Килеанов? Люди Чести становятся людьми риска. Принято. Сколько за сей осколок Света дал бы пройдоха Йордан?

— Не меньше восьми.

— Не верьте ему, Рокэ, — вмешался кто-то из гостей. — Красная цена пять с четвертью.

— Ну, может, пять с половиной, — согласился Валме.

— Честь должна стоить дорого, иначе ее никто не купит, — заметил Алва, — согласен на семь.

— Ценю вашу любезность, но не могу ей воспользоваться. Пусть бриллиант идет за пять с четвертью, но в придачу даю изумруд.

— Воля ваша. Итак, мои шесть с половиной.

— Отвечаю семью.

— Семь и полторы.

— Мои и еще пятьсот.

— Здесь. И еще тысяча.

— Рокэ, — голос Людвига слегка дрогнул, — а теперь я спрошу о вашем залоге. «Звезды» или долг Валме?

— Всему свое время, — засмеялся Рокэ, — сначала десять, потом — двадцать…

— Так долг или «Звезды»?

— Долг.

— Раскрываемся.