— После вас!

Людвиг раскрылся. Он изо всех сил старался сохранять спокойствие, но не мог — слишком много было пережито в этот безумный вечер.

Дик со странной смесью восторга и сожаления уставился на Сердце и Короля Молний и Повелителя Кошек. Сорок четыре! Удаче надоело бегать с Вороном, и она повернулась к Килеану-ур-Лембаху. Кто-то присвистнул, кто-то ругнулся, кто-то помянул Чужого, кто-то всех Святых.

— Вы, Рокэ, и после этого будете говорить, что вас все ненавидят? — Комендант столицы не скрывал своего торжества.

— Буду, — подтвердил Алва, со скучающим видом бросая на скатерть карты. — Дикон, вина!

Ричард было сунулся к буфету, но не удержался, глянул на стол и выронил кубок, но этого никто не заметил.

— Триада! — вопил Валме. — Чтоб я провалился! Закатные твари! Разрубленный Змей! Все кошки и все святые мира, Триада!

Триада — три Сердца — Сорок Пять! Единственная комбинация, способная перебить карты Килеана. Граф глядел на лежавшие перед ним картинки, как глядят на привидение или ядовитую змею. Дик видел, как он закрыл и открыл глаза, надеясь, что все изменится, но триада не исчезала — извивались золотые щупальца Спрута, грозно сверкали клыки Вепря, спорил с неистовым ветром Ворон!

— Этого не может быть, — пробормотал Килеан, — просто не может быть…

— Чего только не бывает, — светским тоном заметил Рокэ, рассматривая манжету, — вы не поверите, но однажды…

— Герцог, — голос графа нехорошо зазвенел. — Этого. Не. Может. Быть.

— Сударь… — Алва был холоден и спокоен, как ледник. — Сдавали вы.

— Но…

— Сударь, — повторил Рокэ. — Вы сдавали.

— В самом деле, Людвиг, — вмешался какой-то гвардеец, — откуда вам знать, чего не может быть, если вы не плутовали?

— Разумеется, нет, — подтвердил маршал, — граф Людвиг Килеан-ур-Ломбах — Человек Чести, просто он несколько взволнован. Бессонная ночь, знаете ли. Кстати, вы должны мне больше, чем стоблагородного происхождения.

Килеан-ур-Ломбах дернулся, словно ему за шиворот бросили кусок льда, его глаза налились кровью, казалось, граф бросится на победителя, но этого не случилось. Усилием воли, справившись с охватившей его яростью, комендант Олларии передал драгоценности Первому маршалу Талига и церемонно сказал:

— Прошу разрешения нанести вам завтра визит.

— Зачем? — поинтересовался Рокэ, вертя в руках выигрыш.

— Чтобы договориться о выкупе и вернуть долг.

— Я не продаю свою удачу, — покачал головой Алва, ловя гранями бриллианта огонек одной из свечей.

— Этому кольцу красная цена шесть тысяч таллов, но я готов заплатить девять, а изумруд можете оставить себе.

— Зачем мне девять тысяч? — поднял бровь кэналлиец. — Я не столь стеснен в средствах, а целомудрие мне и вовсе без надобности.

— Сударь, — Килеан с трудом сдерживал гнев, — проигравший вправе выкупить свое имущество.

— Не спорю.

— Назовите вашу цену.

— Кольцо.

— Простите, сударь?

— Кольцо, — Ворон оставил в покое манжеты и теперь смотрел сопернику прямо в глаза. — Очень старое. Большой квадратный карас, оправленный в золото. По ободку — надпись «Тверд и незыблем», на само?м камне вырезан знак Скал. Углубление залито золотом.

— Вы описываете фамильное кольцо Окделлов. — Людвиг не мог скрыть удивления.

— Совершенно верно.

— Обыграйте вашего оруженосца.

— Оруженосца? — переспросил маршал, не отрывая взгляда от соперника. — Я, сударь, не ищу легких путей. Или вы приносите упомянутое кольцо, а заодно приводите некую весьма посредственную короткохвостую лошадь, или я жертвую свой выигрыш на богоугодные дела. Думаю, кольцо будет неплохо выглядеть на пальце Его Высокопреосвященства. Сильвестр любит бриллианты…

— Рокэ, — если б Людвиг Килеан умел убивать взглядом, герцог Алва был бы уже мертв, — вы предлагаете мне обыграть вашего оруженосца?

— Его или кого-нибудь другого, — пожал плечами Алва. — Меня чужие игры не волнуют. Повторяю. Или к полудню я получу кольцо и клячу, или вечером кардинал будет поучать паству, сверкая бриллиантом Килеанов.

Прощайте, господа, — Рокэ с ленивой грацией поднялся с места, — по обычаю я должен угостить вас ужином, но сейчас это был бы уже завтрак, а пить по утрам — дурной тон. Если баронесса согласится принять всех нас вечером, я буду счастлив отметить сегодняшнее событие здесь и с вами

— О, сударь, — улыбнулась карминовыми губами Марианна, — я всегда счастлива видеть своих друзей.

Дикон не был в кабинете своего эра с того приснопамятного дня, когда герцог перевязал ему руку, но тогда одуревший от боли и неожиданности юноша запомнил только кабаньи головы на стене. Это вряд ли было оскорблением дома Окделлов, но вспоминать об охотничьих трофеях маршала было неприятно. Тем не менее Ричарда встретили именно убиенные вепри, а вот Алва изволил смотреть в окно, хотя дверь стукнула довольно громко. Ричард топтался у порога, созерцая спину герцога и не зная, что ему делать. Часы отсчитывали минуты, равнодушный, как само время, монотонный стук смешивался с шумом дождя.

— Юноша, — не отрывая взгляда от мокрых крыш, наконец бросил Рокэ, — вы бы меня чрезвычайно обязали, если б вернули мой перстень и взяли свой. Он там, на каминной полке, а ваше короткохвостое чудо — на конюшне.

— Эр Рокэ, я… я не могу это взять.

— Вы будете носить кольцо Окделлов, Ричард. Что до знаменитого иноходца, то я не желаю, чтоб мой оруженосец ездил на подобном, гм, животном. Лучшее, что мы можем сделать для этого создания, это отправить его в ваши владения с нарочным. — Алва, отвлекшись от барабанящего в стекла дождя, прошел к столу и налил себе вина. Чего удивляться, эр Август предупреждал, что маршал пьет. — Вы совсем без денег?

— Мне ничего не нужно!

— Что-то нужно даже «истинникам». Конечно, с голоду в моем доме вы не умрете, но должны же вы на что-то безобразничать.

— Я больше не буду играть.

— Будете, — зевнул герцог, — и следующий раз продуете кинжал или шпагу, что будет уж вовсе не правильно. Вам никогда не будет везти в игре, юноша.