— А вы?

— Я просто знаю, что имама убили люди Зебека. После покушения Кристиан приехал в Узельюрт. Он готовил большую работу об иезидах и очень хотел увидеть санджак. Говорил, что такая возможность предоставляется раз в жизни. — Барзан бросил взгляд на Дэнни. — Это религиозная святыня, статуя, точнее, бюст. У каждого рода иезидов есть свой санджак, у некоторых даже два. Наш находится в Невазире, подземном городе, о котором я говорил. — Один из псов, лежащих рядом с хозяином вдруг поднял голову и негромко гавкнул, будто чему-то удивился. Реми погладил его и продолжил: — Кристиан просто бредил подземными городами. Говорил, будто это единственный пример в мире «истинного коллективизма».

— И как он собирался увидеть санджака?

Барзан усмехнулся.

— Это очень трудно сделать. Дело в том, что его уже пятьдесят лет вообще никто не видел. Но я нарушил законы, потому что… — он пожал плечами, — вам уже известно, что я человек нерелигиозный. Для меня санджак — просто предмет материальной культуры.

— Но почему его столько лет никто не видел?

— Во-первых, его прятали, чтобы спасти от уничтожения. Дело в том, что Турция даже после Ататюрка по-прежнему оставалась исламским обществом. Вы, наверное, знаете, что в исламе запрещено изображать существа, имеющие душу. Вот почему на фресках в старинных церквах у святых стерты лица. По этой же причине мусульмане заштукатурили мозаику в соборе Айя-София. Сунниты уничтожают любые изваяния и картины, на которых изображены люди. Помните, как сравнительно недавно талибы разрушили статую Будды в Афганистане? Они… — Барзан затруднился с выбором нужного английского слова. — Как у вас называют тех, кто уничтожает религиозные образы?

— Иконоборцы, — предположил Дэнни.

— Вот именно! — воскликнул Барзан. — В Турции храмовые стенные росписи повсюду уничтожены, лица тщательно соскоблены; кстати, и животных тоже. Эта тенденция присуща не только исламу. В христианстве в восьмисотом году тоже существовали иконоборцы. Многие столетия длился сезон охоты за любым произведением искусства, где было изображено лицо. В общем, санджак прятали в Невазире. Он хранится там до сих пор, задрапированный покрывалом, которое снимают только во время выборов имама на совете старейшин. Считается, что санджак в этот момент подает им какие-то знаки. — Реми усмехнулся. — Для меня санджак — всего лишь изваяние, для деда — святыня, а весь ритуал открытия его на совете старейшин преисполнен глубокого смысла.

Неожиданно собаки вскочили и с яростным лаем ринулись к воротам. Одновременно зазвенел мобильный телефон Реми. Он поднес его к уху, произнес несколько слов и встал.

— Я скоро вернусь.

— Что-то случилось? — спросил Дэнни.

— Нет, просто приехали ребята с ближайшего блокпоста. Они заглядывают ко мне каждые два дня.

* * *

Пока Реми общался с солдатами, Дэнни пытался осмыслить услышанное. Никакой ясности не возникало. Зачем Зебек убил престарелого имама? И как это связано с религиозной святыней, хранящейся в подземном городе?

Через несколько минут Реми Барзан вернулся. Следом плелись собаки. Дэнни напомнил ему о годичных кольцах.

— Вы так и не объяснили, что это такое.

— Мы скоро дойдем и до годичных колец, — успокоил его Реми. — Закончим с санджаком, а потом вы сами все поймете. Значит, Кристиан очень хотел увидеть святыню иезидов, хотя бы на фотографии. И я это устроил. Показать фотографию?

— Конечно.

Реми принес из дома снимок и, улыбаясь, протянул Дэнни.

— Вот. Мне очень интересно проследить за вашей реакцией.

Снимок был сделан со вспышкой. Небольшой альков, выдолбленный в туфе медового цвета, заливал резкий белый свет. В центре на некоем подобии алтаря стоял великолепный бюст, вырезанный из дерева. Бюст… Зеревана Зебека.

Дэнни ойкнул. Коротенькие волосы на затылке, очевидно, поднялись дыбом.

— Это он?

Реми засмеялся.

— Кристиан реагировал примерно так же.

Дэнни не верил глазам. Это был Зебек. Тяжелые веки, то же скуластое лицо, ямочка на подбородке и волосы, спускающиеся треугольным выступом ко лбу. Совпадением это никак быть не могло. Значит, санджак — это Зебек? Или наоборот?

— А разве Терио с ним встречался?

— Он его видел однажды в Диярбакыре, не зная, кто это такой. Зебек то ли выходил из «бентли», то ли садился в него.

— И он его узнал?

Барзан кивнул.

— В наших местах «бентли» встречаются редко, и Кристиан рассмотрел мужчину.

Дэнни вспомнил разговор с Инцаги за обедом («А вы думали, дьявол ездит на „роллс-ройсе“?»). Вспомнил встречу с Белцером в «Клубе адмиралов» («Говорят, он связан с мафией… реинкарнация дьявола»).

— И что же теперь получается? — воскликнул он. — Зебек — это тавус?

Реми Барзан собирался ответить что-то, но снова зазвонил мобильный телефон. Разговор длился не более минуты. Реми встал и произнес:

— Меня ждет машина. Я должен идти.

— Вы уезжаете? — спросил Дэнни.

— Да. Повидаться с дедом.

— А когда вернетесь?

— Через день или два. Утром старик отправляется в Диярбакыр, оттуда в Цюрих. Мне нужно побеседовать с ним до отъезда.

— Но вас могут увидеть!

— Нет.

— А как мне себя вести?

— За всем проследит Лайла. Она лечила вашу губу. Старайтесь не держаться на виду, и все будет в порядке.

* * *

Вечер Дэнни провел в библиотеке. Опустил ноги в тазик с раствором морской соли, принял перкосет. Обнаружив на столе катушку толстой медной проволоки и опрессовочные клещи для беспаечного соединения проводов, он начал делать маску Зеревана Зебека и занимался этим до ужина. Получив наконец удовлетворительный результат, он смотрел на него несколько минут, а потом скатал проволоку в шар и бросил в мусорную корзину.

«Оказывается, опрессовочные клещи — классная штуковина, — подумал Дэнни. — Можно сделать что-нибудь интересное. Надо обязательно придумать что-нибудь для Барзана. Вроде как подарок в благодарность за то, что он не позволил замучить меня до смерти».

Вкусы у владельца виллы были эклектические. Большая коллекция джазовых компакт-дисков и огромный стеллаж во всю стену с альбомами по искусству. О некоторых художниках и исполнителях Дэнни не знал. Когда слуга принес на медном подносе ужин — пюре из нута, ливанский салат «табули», рис, овощные кебабы, хлеб, бутылку холодного белого вина, — он заканчивал пролистывать систематический каталог работ Кейллибота, слушая компакт-диск скандинавской джазовой певицы Лизы Экдхал.

Все складывалось не так уж плохо, вот только Кейли… Дэнни мужественно сопротивлялся искушению позвонить ей. Ведь она наверняка бросит трубку. А если даже не бросит, то что он ей скажет?