Мальчишки озадаченно начали шушукаться меж собой. Наконец стриженный под «ноль» сорванец в майке с надписью SPARTAK припомнил:

– По-моему, я его видел. Мать в булочную меня послала, выхожу, и прямо в дверях с ним столкнулся. Он так ломанулся, как будто за ним гналось сто волков. И сразу куда-то побежал наверх…

– А к кому именно он мог пойти – не обратил внимания? – сразу же воспрянув духом, спросил Крячко.

– Да я и не присматривался. Так-то он мне на фиг не нужен был. Но, скорее всего, попер на четвертый или пятый этаж… – пренебрежительно поморщившись, сообщил «спартаковец».

– Идемте! – Парнишка с независимым видом направился к дому, бросив через плечо: – Я ща вернусь!

– Ты нам подъезд не откроешь? – спросил у него Станислав.

Но пойти с операми на задержание захотели и все остальные. Поэтому Гурову пришлось остановиться и пояснить, что, во-первых, такой толпой они рискуют спугнуть подозреваемого, а во-вторых, нет никаких гарантий, что тот не захочет оказать вооруженного сопротивления.

– Не дай бог, пострадает кто-нибудь из вас! Вы понимаете, что это смертельно опасно?!

– А у вас самих есть из чего стрелять? Нам не покажете? – спросил паренек в белой бейсболке.

– Хорошо! Покажу, – пообещал Лев и тут же выдвинул свое условие: – Но тогда уговор: мы идем на задержание, а вы продолжите свой матч. Договорились?

Разумеется, все тут же сбежались к нему и с удивленным восхищением принялись рассматривать «Стриж», комментируя увиденное.

– А вы из него метко стреляете? – спросил голкипер.

– Девяносто восемь – девяносто девять из ста, – простецки, без рисовки, ответил Гуров.

– А вам в бандитов стрелять доводилось? – поинтересовался худенький мальчонка, не отрывавший горящего взгляда от оружия.

– Доводилось. Только вот что я скажу… Это только в голливудских фильмах, улыбаясь до ушей, палят направо и налево, кладут всех подряд наповал, даже глазом не моргнув. В жизни все несколько иначе. Даже если приходится стрелять в очень плохого человека, это бесследно не проходит, в любом случае на душе остается не очень приятный осадок. Да, в нашей работе есть своеобразная романтика. Но она иногда бывает суровой и в чем-то даже жестокой – это, парни, надо помнить.

Они со Стасом подошли к двери третьего подъезда, и «спартаковец», достав из кармана штанов связку ключей, приложил к коробке домофона кодовый ключ. Раздалось отрывистое пиканье. Поблагодарив мальчишку и отправив его обратно на поле, опера вошли в подъезд. Они быстро и бесшумно взбежали по лестнице на четвертый этаж, остановились напротив сороковой квартиры, и Лев нажал на кнопку звонка. Вскоре за дверью послышались чьи-то шаги. Женственный голос нараспев спросил:

– Кто-о та-а-м?

– Уголовный розыск! Откройте! – жестко уведомил Крячко, поднеся свое удостоверение в дверному «глазку».

– А что вам нужно? В чем дело? – испуганно заговорил хозяин квартиры.

– Откройте, мы вам объясним! – суховато бросил Лев, предположив, что тот для чего-то решил потянуть время, и повернулся к Крячко: – Слушай, Стас, а не собирается ли Фэртон дать деру через балкон, или – что там у этого нашего хозяина?

– Не исключено… – насторожился тот. – Может, мне спуститься вниз?

– Ладно, сейчас еще раз позвоню. Если не откроет, надо будет бежать на ту сторону дома… – рассудил Гуров и снова нажал на кнопку звонка, ожидая, что хозяин квартиры будет упираться до последнего.

Однако замок щелкнул, дверь открылась, и опера ощутили ударивший в лицо плотный сладковатый запах женских духов. Представший перед ними молодой мужчина, кутающийся в яркий махровый женский халат, выглядел испуганным и растерянным.

– Вам чего, господа? С какой стати нарушаете мой покой? – заговорил он, перебегая взглядом с одного визитера на другого.

– Нам нужен гражданин США Джордж Фэртон! – объявил Лев строгим, непререкаемым тоном. – Он прячется у вас – это видели свидетели.

В этот момент сверху на лестнице раздались шаги, и спускавшаяся с пятого этажа женщина, поравнявшись с операми, на ходу обронила:

– Полиция? Давно уже пора бы им заняться. А то ни днем ни ночью нет покоя – то и дело тащатся сюда «кавалеры».

Скривившись и позеленев, парень оскорбленно пробормотал:

– Достали эти гомофобы! Господа, я не знаю никакого Фэртона! Да, сегодня днем ко мне заходил мой… гм… друг, но он уже ушел!

– Босиком? – иронично усмехнулся Гуров, указав взглядом на пятку туфли, выглядывающую из-под шторы, закрывающей обувную полку.

– Это мои туфли! – еще больше зеленея, отчего-то очень разволновался хозяин квартиры.

– Сейчас посмотрим… – Войдя в прихожую, Лев достал туфлю и перевернул ее вверх подошвой. – Ну-ка, глянь-ка! – показал он ее Стасу.

– Ого! Знакомый протектор! Сейчас мы его прове-е-рим, сейчас мы его сравни-и-м! – заулыбался Стас, выводя на монитор телефона фотоснимок подошвы.

Даже на первый взгляд было видно, что на снимке был запечатлен отпечаток протектора именно этой туфли.

– И еще… – осторожно понюхав подошву, в упор взглянул на вконец растерянного хозяина квартиры Лев. – Направлявшийся сюда Фэртон случайно ступил в лужу с каким-то химикатом, наподобие креозота. Тут, даже не будучи дегустатором, можно уверенно сказать: именно эта туфля побывала в той луже. И самое последнее: ваш размер обуви – это я вижу более чем хорошо! – сорок первый. А эта туфля – сорок третий. Ну, долго еще будем тянуть кота за хвост?!

– Или нам вызвать кинолога с собакой? Она быстро найдет вашего гостя! Но вы тогда будете проходить по документам как его соучастник. Со всеми вытекающими последствиями! – жестко предупредил Крячко.

Оглянувшись, парень почти простонал:

– Жорик! Прости, котик, но… Они уже все знают!

В гостиной раздались какие-то непонятные шорохи, скрип дверцы шкафа и неуверенные шаркающие шаги. Из-за шторы показался мужчина в бежевом костюме, с пестрым галстуком на шее. Даже никогда не видев его ранее, опера сразу поняли, что это и есть Джордж Фэртон. А американец с лицом, искаженным досадой и нешуточной тревогой, приблизился к операм и протянул им сложенные вместе запястья:

– Господа, я сдаваться российская власти, но прошу соблюдит мой законный права! Прежде всего прошу сообщать о мой арест в посольство мой страна! – Все это Фэртон произнес с сильным акцентом, стараясь говорить твердо и уверенно, что у него получалось не очень, так как в голосе отчетливо звучали нотки страха и растерянности.

Измерив его изучающим взглядом, Станислав несколько грубовато проговорил:

– Да если по совести, ты нам и на хрен не был бы нужен! Самое главное, верни давай деревянный контейнер с папирусом, и – марш в гостиницу под подписку о невыезде. Ра-ри-тет ве-рни, еш-кин кот! Это-то тебе понятно?! А-а ю-у андэстээнд?