— Нет, — покачал головой Джон. — Это против правил аббатства.

— Она отравила отца Перри. Я даже не знаю, жив ли он еще. Она заманила Сесили в старую крепость и сбросила в темницу, где и оставила умирать, как сделала это в свое время с Огастом Белкотом.

Лицо Джона Грея покрыла смертельная бледность.

— Сесили?..

— Она жива и скоро полностью оправится от случившегося. Оливер отвез ее в Фолстоу. Поэтому я должна как можно скорее сделать то, зачем приехала, и вернуться домой, чтобы позаботиться о сестре.

— Значит, он все-таки приехал за ней, — пробормотал Джон.

— Да, приехал, — кивнула Сибилла. — То, что ты ему сказал, возымело нужный эффект. Отличная работа, викарий!

Джон не улыбнулся этой шутке.

— Я сказал ему далеко не все. Собственно говоря, он даже набросился на меня с мечом и готов был проткнуть насквозь. Он говорил тебе об этом?

— Нет.

— Но дело не в этом. Когда он выхватил меч, из ножен выпал листок пергамента. Лорд Белкот прочитал его и выпалил что-то крайне неодобрительное в адрес своего покойного старшего брата. А до этого сказал что-то насчет отправленного королю письма. Похоже, тебе бы не понравилось его содержание.

Сибилла напряглась всем телом. Она поняла, что Оливер обещал королю выступить вместе с ним против нее.

— Если так, у меня действительно мало времени, Джон. Где она?

— Я не могу участвовать в этом, — печально сказал он. — Завтра утром я должен вернуться к епископу, чтобы принять священный сан.

Придвинувшись к нему вплотную, Сибилла с отчетливой угрозой произнесла:

— Тогда поезжай к епископу немедленно, не дожидаясь утра. Но прежде скажи мне, где Джоан Барлег. До сих пор ты был мне очень симпатичен, викарий. Но я обязана сделать то, зачем приехала. Поэтому либо ты скажешь мне, где она, либо я тебя уничтожу. Не вынуждай меня, Джон.

— Я не боюсь тебя, Сибилла, — спокойно ответил Джон.

— Да? Не боишься? — прошипела она, приблизив свое лицо. Она уставилась в его глаза, чувствуя, как кровь закипает в венах и стучит в висках. Ее ладони стали очень горячими, их слегка пощипывало.

Несколько секунд Джон Грей завороженно смотрел в ее глаза, потом тихо сказал:

— Она здесь, следующая дверь по коридору. Прошу об одном — подожди, пока я уйду.

— Хорошо, тогда уходи прямо сейчас. Быстрее, Джон!

Он послушно повернулся, взял дорожную сумку и, не оборачиваясь, двинулся к выходу. Через мгновение он вышел в коридор, оставив дверь комнаты открытой.

Сибилла увидела по другую сторону коридора небольшую запертую дверь еще одной кельи. Она молча смотрела на нее несколько мгновений. Зазвонили колокола, призывая всех на вечернее богослужение. Сердце Сибиллы бешено колотилось.

Она вышла в коридор и, дойдя до другой двери, остановилась перед ней. Она не стала оглядываться по сторонам, опасаясь ненужных свидетелей. Ей было все равно.

Сибилла поднесла руку к дверному замку, но не коснулась его. Через секунду-другую она услышала тихий звук скользнувшей в сторону задвижки по другую сторону двери. Тогда Сибилла опустила руку, и дверь сама собой стала медленно и беззвучно открываться.

В келье горела одна-единственная свеча на столе у окна, где спиной к двери сидела Джоан Барлег. Перед ней лежало содержимое кошелька, который Сибилла подарила ей перед отъездом из Фолстоу. Джоан была поглощена подсчетом монет.

На полу возле стола лежала кожаная дорожная сумка Сесили, из которой свешивались ее четки.

Сибилла беззвучно вошла в келью. Прохладная волна воздуха из коридора заставила тревожно колебаться пламя свечи, и Джоан недовольно обернулась. Увидев Сибиллу, она в ужасе вскочила и слабо вскрикнула. Ее глаза расширились от страха, уголки губ опустились.

— Здравствуй, Джоан, — прошипела Сибилла.

— Нет, не надо! — закричала та. — Как вы… как ты вошла? Ты не могла… — Она попятилась, задев стол, и стопки монет рассыпались с веселым звоном. — Что это с тобой? Нет… не подходи ко мне! Не подходи! — завизжала она. — Не подходи!..

Дверь кельи захлопнулась.

Сесили проспала всю ночь и весь следующий день до самого вечера. Все это время Оливер изводил себя переживаниями, то и дело склоняясь над ней, чтобы услышать ее дыхание, и тревожно вглядываясь в ее бледное лицо. Для него ничего не значили уверения Сибиллы, Грейвса и отца Перри в том, что с ней все будет в порядке. Отец Перри, к слову сказать, все-таки оправился после отравления. Оливер знал, что успокоится только тогда, когда она откроет глаза и сможет разговаривать с ним.

Вечером второго дня он сидел в ее спальне перед пылающим камином и вдруг услышал негромкое «Оливер!».

Одним прыжком он оказался возле Сесили, тревожно вглядываясь в ее лицо.

— Сесили, как ты себя чувствуешь?

— Не знаю… Наверное, усталой, хотя это не совсем понятно, ведь я лежу в постели. Сколько времени я уже здесь?

— Со вчерашнего вечера, когда мы приехали в Фолстоу. Как твоя рука?

— Гораздо лучше. Болит немного, но не сравнить со вчерашним.

Она замолчала, потом взглянула в его глаза и негромко проговорила без тени улыбки:

— Спасибо, что ты приехал за мной.

— Сесили, я… я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой, — выпалил Оливер.

Он собирался сказать ей целую романтическую речь с подробным изложением всех причин, по которым она должна выйти за него замуж. Но когда она заговорила с ним, когда посмотрела на него благодарными глазами, все заготовленные цветистые фразы и логические построения совершенно вылетели у него из головы.

— Ты веришь мне? — спросил он.

— Когда ты говоришь, что любишь меня, я верю тебе, Оливер. Прошло время сомнений. Да, я согласна выйти за тебя замуж.

— Ты не шутишь? — недоверчиво переспросил он.

— Нет, — улыбнулась она.

— Я знаю, — взволнованно проговорил он, — что недостоин тебя, Сесили, но, клянусь, всю свою оставшуюся жизнь…

— Перестань, — тихо перебила она его, — ты более чем достоин. Прости, если я заставила тебя думать иначе. Но как ты узнал, что я поехала в Хэллоушир?

— Ко мне приезжал Джон Грей, — сказал Оливер, и Сесили поморщилась. — Он рассказал мне, что ты порвала с ним и объяснил причину. Это была самая чудесная новость в моей жизни. Должен признаться, я не сразу ему поверил.

Сесили улыбнулась и сказала с едва уловимой печалью в голосе:

— Прости, что не сказала раньше. Но мне очень приятно, что ты рад ребенку.

— Какому ребенку? — нахмурился Оливер.