– Только этой идиотки здесь не хватало! – проворчал Волков. – Она из тех, кому лучше уступить, чем спорить.

Он рванул дверь, и тут…

– Всем лежать! – в каморку вломились три здоровенных омоновца. Бойцы заломили руки тюремщикам Лины и Башмачкова, послушно упавшим на пол, и защелкнули наручники. Затем они впихнули Волкова обратно в каморку, так же защелкнули на его запястьях стальные «браслеты» и приказали главарю банды не совершать глупостей и сидеть тихо.

– Не вопрос, гражданин начальник, посижу, где скажешь! А в чем, собственно дело? –Волков выбрал одного из омоновцев и попытался наладить с ним контакт. Внешне Волчок был спокоен, однако в его голосе появились хрипловатые блатные интонации. Месяцы, проведенные на зоне, не прошли даром, и недавний владелец бизнеса и генеральный директор мгновенно «переобулся», став подозреваемым, и начал разговаривать с ухватками бывалого зэка.

Лина с перепугу тоже легла на пол. Здоровенный омоновец легко, как пушинку, поднял ее на ноги и развязал ей руки.

– Женщина, вы-то зачем на пол упали? – спросил он насмешливо. – Вы же потерпевшая!

Лина смотрела на парня в форме ОМОНа во все глаза и ничего не понимала.

– Ты что, успел позвонить Коляну? – спросила она у Башмачкова, но тот в ответ лишь пожал плечами. Было ясно, что писатель и сам удивился такому повороту событий.

– Ничего не понимаю! – признался он, потирая синяки и ушибы и вытирая носовым платком разбитую губу.

Тут опять открылась дверь, и в каморке эффектно, как премьер на сцене, нарисовался следак Васильев собственной персоной.

– Колян! – охнул Башмачков. – Друг! Ты-то откуда все узнал? Я же тебе так и не дозвонился!

Следом за Коляном в каморку юркнула Кира.

– Кира, а вы-то как сюда попали? – настала очередь Лины удивляться. Она уставилась на детскую писательницу в платьице «подросток-переросток». Инфантильное платьице и причудливо заплетенная косичка выглядели на фоне омоновцев так же нелепо, как если бы балерина в пачке явилась в СИЗО крутить фуэте.

– Знакомьтесь, наш лучший опер Екатерина Коробкина! – представил девушку Колян.

– Так вы не писательница? – снова удивилась Лина. – И не Кира, а Катя? И не Коровкина, а Коробкина? Боже, сколько новостей одновременно!

– Почему же сразу «не писательница»! У меня несколько напечатанных детских книг! – обиделась Кира-Катя. – Современные сказки, между прочим! В известных издательствах вышли. Для того, чтобы стать писателем, необязательно оканчивать Литературный институт, как Станислава Ильинская, или вступать в Союз писателей, как Мария Кармини. Главное – иметь способности и желание писать. Ну, и немного знать жизнь и человеческую натуру, – скромно добавила она.

– Несомненно! – согласился Башмачков. – Только мне все равно не ясно, что вы здесь делали столько времени. Неужели собирали материал для новой сказки?

– Совмещала приятное с полезным! – улыбнулась Екатерина. – Училась у коллег писать синопсисы, слушала ваши выдуманные истории, сочиняла свои. В общем, с пользой провела время в писательском семинаре.

– Катя скромничает, – сказал Васильев. – Она все это время работала под прикрытием. Как только нам стало известно, что среди прекрасной подмосковной природы творятся отнюдь не прекрасные дела, начальство тут же откомандировало Катю лично во всем разобраться.

– Выходит, вы, Катя, не зря все время в холле сидели? –догадалась Лина.

– Ну, конечно! Там же отличный наблюдательный пункт. Все как на ладони: кто входит, кто выходит, кто куда и зачем пошел…

– В баре я вас тоже не раз видела, – продолжала Лина. – Теперь понимаю – вы там тоже отдыхали не просто так. Почти ничего не пили! В отличие, например, от Егора Капустина.

При имени Егора Капустина лицо Кати вдруг порозовело, и она пробормотала:

– В баре – отличный пост наблюдения! Все участники семинара были как на ладони. Впрочем, тот, кто их обслуживал, тоже о себе рассказал немало.

– И в сарай вы тоже не просто так вчера заглянули? – догадался Башмачков.

– Ну, конечно! По обрывкам веревки, хаотичным следам от подошв господина Башмачкова (я еще днем заметила, что на писателе были ботинки с протектором) и по паре оторванных пуговиц от плаща Ангелины Томашевской я сразу поняла, что вам оказали в сарае не самый сердечный прием. Между прочим, вот эти подозреваемые.

– Снимите с задержанных балаклавы, – приказал Николай Васильев омоновцам, – мы должны увидеть их лица.

Бойцы стащили с преступников вязаные шапки, и Лина с Башмачковым онемели. Писатель подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть бандитов, а Лина от неожиданности схватилась за край гримерного столика, чтобы наоборот – не упасть. На них смотрели с ненавистью бармен Кирилл Балалайкин и их новый приятель Кузьмич!

– Кузьмич! – охнула Лина – Не могу поверить! Как же так! Ты что, вправду был готов нас убить? Мы же считали тебя другом!

– Вот заладила: «Кузьмич, Кузьмич»! Я делал то, что было приказано, – огрызнулся охранник – Между прочим, пытался вас по-хорошему предупредить. Забыла? Ох, как быстро мы все хорошее забываем! А я ведь рисковал, когда помогал вам за территорию выбраться и вообще… Я же заходил к вам в номер, чтобы сказать то, чего не имел права говорить. Дескать, рвите отсюда когти пока не поздно. Забыла? Нет? То-то же!

– Ты же дружил с нами, Кузьмич! Делил хлеб-соль! Мы думали, ты за нас! Зачем ты согласился исполнять преступные приказы? Не зверь ведь, животных любишь! Ты же знал о том, что Кирилл травит людей, и молчал.

– Животные лучше людей. Люди – двуличные сволочи. Эта тварь Кира тоже делала вид, что дружит со всеми, – Кузьмич бросил злобный взгляд на детскую писательницу и продолжал, – втиралась в доверие, а на деле, как только что выяснилось, всюду шныряла, разнюхивала и шпионила… Терпеть не могу легавых в юбке. Сссука в горошек, вот ты кто, Коровкина! Кузьмич попытался дернуться в сторону Киры, но омоновец легким движением руки вновь уложил его на пол.

– Ну, а ты, Кирилл? – повернулась Лина к бармену. – Ты же писатель, черт побери! Учился в Литинституте, правильные книжки писал. Когда жизнь, а не литература проверила тебя на прочность, ты не выдержал экзамена. Почему ты стал убийцей? Это ведь ты смешал смертельные коктейли для Бориса и Стеллы?

Кирилл стоял и молча смотрел в пол, а Лина продолжала:

– Ты одно время работал лаборантом в школьном кабинете химии, увлекся специальной литературой и узнал кое-что о ядах. Борису Биркину ты добавил в спиртное яд, который имитирует смерть от сердечного приступа. В шампанское, заказанное Стеллой в номер, ты тоже капнул ядовитое вещество, а потом, когда она потеряла сознание, подбросил ей на кровать коробочку от снотворного. Стасу Лукошко ты, Кирилл Балалайкин, потихоньку предложил в баре наркоту. Дескать, вся молодежь сейчас этим балуется, вот и ему поможет раздвинуть границы сознания и написать гениальный текст. Ты и раньше промышлял предлагал молодежи наркотики в баре, поэтому знал кое-какие тонкости. В итоге ты подмешал наркоту в алкоголь, и неопытный в этих делах молодой писатель умер от передоза. Не могу понять, хоть убей: как в одном человеке сочетаются книжки и страшные преступления? Нет ответа! Ты отлично понимал, что хорошо, а что плохо, давно знал, кто такой Владислав Волков и на что этот господин способен. Я уверена, что в Дуделкино не один год ходили о нем нехорошие слухи.