до сих пор не может простить себя за то, что помогала отцу и Алиевым устроить мой брак с Мадиной. Считает себя виноватой за все, что случилось в нашей семье. Как я ни пытался убедить ее в том, что она не права – не смог. Маме тяжело пережить то, что случилось со мной. Еще тяжелее то, что произошло с Ильясом. Хотя он встал на ноги, и зрение его восстановилось, но… В его жизни тоже все наперекосяк.

И даже когда мне удается убедить маму в том, что она нужна мне тут, в Москве и она приезжает, ей не просто дается контакт с Сандро.

 Она не может его полюбить. А мальчишка все чувствует.

И с нянями ему вечно не везет. Или это мне не везет. Слишком молодых я стараюсь не нанимать, а возрастным почему-то трудно справиться с моим сыном, хотя он не сильно бойкий.

Хороший контакт у него только с моим конюхом Юсифом, дай Бог ему здоровья. Сандро большую часть времени проводит в нашем новом доме, который я построил рядом с конюшней. Юсиф и его жена Айна, по сути, воспитывают моего парня.

Конечно, обо всем об этом я не могу рассказать Зое. Не думаю, что ей вообще интересна моя жизнь, особенно сейчас, когда ее жизнь по сути рушится… Или уже рухнула?

Она потеряла мужа. Она вдова.

И она скрывает это от меня.

- Тамерлан, я не хочу чтобы ты разговаривал с доктором. Я ему доверяю, это отличный специалист. Петрос... - она спотыкается на имени мужа, но берет себя в руки, - Петрос сам его нашел. Они были знакомы.

- Я не собираюсь оспаривать то, что ваш врач достойный. Я просто хочу понять, возможно ли мне быть донором. Пока ты была на УЗИ я нашел в интернете много информации.

- Я говорила тебе, что родители редко могут стать полноценными донорами.

- Да, я понял, но все-таки. Есть минимальный процент, есть вероятность, что я попаду в этот процент.

- Прости, я не подумала. – я вижу, что она бледнеет. Раньше всегда краснела, а теперь…

- Ты хочешь сразу поехать в онкоцентр или, может, тебе нужно переодеться?

- Не нужно. Я хочу скорее попасть к дочери. – она старается не касаться меня, хотя это почти невозможно, я ведь несу ее на руках.

- Хорошо. Только… твоя нога. Ты ведь не сможешь идти в этих туфлях.

- Да, извини, я не подумала.

Мне хочется сказать, чтобы она перестала просить прощения, но…

- Зоя? Вы меня слышите?

- А? Ой… извините…

- Тебе не интересно?

- Интересно, правда, извините…просто… я…

- Укачивает?

- Нет. Не знаю. Извини… те.

 Вспоминаю, как она постоянно извинялась и  жестоко краснела тогда, в машине, когда я вез ее в конюшню, а я представлял себе, как посажу ее на Тамерлана, сам сяду сзади, обниму, прижму к себе ее тело, почувствую мягкость упругой груди... Чёрт...

- Тогда мне, правда, лучше зайти в номер, переодеться.

- Я отвезу тебя в гостиницу, потом в клинику.

- Гостиница прямо при онкоцентре, там не нужно никуда везти.

- Хорошо. А ты… может быть ты голодна?

- Нет. – качается головой, потом спохватывается, - наверное ты голоден, да? Тогда… может быть я поеду на такси, а потом ты приедешь? Я предупрежу доктора, он будет тебя ждать.

Я голоден. Да. Голоден до нее. До общения с ней. До взглядов. До прикосновений.

До этих щек, которые раньше покрывались румянцем, а теперь наоборот, становятся белыми как мел, как вершины Кавказских гор…

- Зоя, я отвезу тебя в гостиницу, потом пойду с тобой к доктору. Я не голоден.

Усаживаю ее в машину, сам сажусь рядом, сообщаю водителю куда мы едем.

Зоя сидит, выпрямившись, словно кол проглотила, хотя я чувствую, что ей неудобно. Хочется предложить ей плечо, чтобы она могла склониться ко мне, расслабиться, но…

Вместо этого опускаю подлокотник между нашими сидениями, достаю подушку, которую подаю ей.

- Устраивайся поудобнее, ехать долго, почти другой конец Москвы, сейчас самые пробки. Артур, сколько там по навигатору?

- Показывает час пятнадцать, Тамерлан Александрович.

- Вот видишь. – смотрю на нее, силясь улыбнуться, но моя улыбка скорее может напугать, чем успокоить, лицо застыло как маска.

- А ты не спешишь к сыну? – кажется, все-таки немного подрумяниваются её щеки.

- Сандро сейчас за городом, с Юсифом и его женой. Помнишь, Юсифа? Конюх, который занимался Тамерланом?

Зоя кивает, хотя я не уверен, что она помнит.

- Почему Сандро?

Пожимаю плечами. Сам не знаю. Александр – казалось слишком тяжело для малыша, на Сашу он как-то мало похож, на Саню тоже.

- Так получилось. Ему подходит. Он… Сандро.

- Мне надо маме позвонить.

- Звони, конечно. Или ты хотела наедине? Мы можем выйти из машины, пока еще не выехали с парковки, остановимся?

- Нет, нет… Я могу и при тебе поговорить. Никаких тайн у меня нет.

Сказала, и опять побледнела как смерть.

Смерть. Вот ее главная тайна.

Мне хочется сказать ей что я все знаю. Чтобы… расслабилась уже что ли? Не думала, о том, что приходится врать. Я ведь знал, что она из тех, кому сложно дается ложь!

Знал! И поверил лжи про нее.

- Мамочка, привет! Как вы? Да я еду, буду примерно к семи, может позже. Да, ты можешь передать Глебу Евгеньевичу что я к нему зайду? Да. С Тамерланом. Хорошо, спасибо, мам. Ты звонила Светлане? Как там Коста? Скучает? Ничего, мы скоро его заберем. Посмотрит какая зима в Москве. Пока мамуль, люблю тебя. Да… передам.

Убирает телефон, поворачивает голову.

- Мама… - сглатывает, говорит, не глядя мне в лицо. – передает тебе… привет.

- Она в Москве сейчас? – понимаю, что мой голос хриплый, вспоминаю ее маму, то, как позволила мне посмотреть на дочь…

Почему за все эти годы я так и не решился позвонить и приехать? Я ведь мог. Зое не обязательно было бы знать о том, что я вижусь с дочерью. Хотя, конечно, ее мать бы не допустила. Но… благодаря нашей редкой переписке со Светланой у меня хотя бы были фото и видео моего маленького Светлячка…

- Да, мама со Светой.

Света мама, Света дочь… и Светлячок. В их семье только свет.

А у меня кругом тьма.

- Зоя…послушай…

- Прости, Тамерлан, я устала так сегодня. Можно