Может, ему просто надо выпить еще одну чашку кофе? Или это уже перебор?

Или, быть может, как следует взяться за дело не получалось, потому что у Эндрю никак не шло из головы выражение лица Лиззи? То, как она посмотрела на него вчера вечером, когда спросила, верит ли он в духов. Словно от его ответа зависела судьба мироздания. А Эндрю к тому же должен был вновь заслужить благосклонность Лиззи после того, как он ошарашил ее, привезя Ранну.

Но что ему, собственно, оставалось делать? Отправить женщину топать по дороге оставшиеся шестнадцать миль? Он тогда остановился в Камби выпить кофе и заметил Ранну на выходе из туалета. Эндрю сначала ее даже не узнал. Она стала еще более худенькой, нежели он ее помнил, превратившись почти в тростинку, а ее некогда бледная белая кожа теперь загорела до сочного цвета карамели. Фигурку ее слегка оттягивала назад закинутая за спину гитара.

А еще, обернувшись к Эндрю, она оказалась поразительно похожей на Лиззи.

Ранна как будто сильно удивилась, когда Эндрю окликнул ее по имени, даже замерла в недоумении. Хотя чего еще можно ожидать от человека, отмахавшего три тысячи миль поперек страны! Когда Эндрю представился, она быстро оправилась от удивления и даже сделала вид, будто его помнит, — хотя он был больше чем уверен, что это не так. Ранна всегда жила в какой-то собственной реальности — отчужденной и мятежной, — как будто управлявшие всем прочим миром правила к ней не относились. И так же ей безразлична была та цена, которую ее родные — в особенности дочь — платили за ее дерзкое безрассудство.

Впрочем, женщины рода Лун были привычны к перетолкам. Они всегда делали то, что считали нужным, и всегда были самими собой, не желая как-то опровергать или подтверждать те слухи, что извечно росли вокруг них, точно сорняки после хорошего дождя. Из поколения в поколения, одна за другой, каждая представительница Лунных Дев расплачивалась сполна за свою необычность перед жителями Сейлем-Крика, но чутье подсказывало Эндрю, что эта плата будет сбираться и дальше. Да, собственно, и никакого чутья для этого не требовалось! Имелись очевидные доказательства. Сожженный дотла сарай. Повешенная соломенная кукла. И еще записка.

При одном воспоминании об этом у Эндрю закололо в висках. Он понял, почему Лиззи не хотела поднимать из-за этого шум. И он бы солгал, если бы сказал, что его не пугает решимость Лиззи вернуть чистое имя Альтее. Вот почему после инцидента с куклой он отказался от своего намерения привлечь к делу полицию. Однако после того, как сожгли сарай с яблоневым садом, ставки явно изменились — и для него, и для Лиззи. Никакие слова — какими бы злобными и полными ненависти они ни были — не могли причинить реального вреда. А вот поджог являлся совершенно иной угрозой.

Не дав себе возможности передумать, Эндрю взялся за телефон. Это, разумеется, вызовет для него определенные последствия, причем вполне заслуженные. Но их он уж как-нибудь переживет.

Ему пришлось минут десять удерживать вызов, прежде чем шеф полиции снял трубку.

— Саммерс слушает.

— Это Эндрю Грейсон.

— Сын Тома? Приветствую. Очень сожалел, услышав о кончине вашего отца. Он был хороший человек. Чем могу быть полезен?

— Я хотел бы переговорить насчет пожара на «Ферме Лунных Дев». Узнать, появилась ли какая-то новая информация. — Он решил не упоминать без особой надобности свой предыдущий разговор с МакКардлом. — Я знаю, что на месте пожара работали дознаватели и что они обнаружили там, вроде бы, две разбитые бутылки от «коктейля Молотова».

— И откуда вы об этом узнали? — недовольно поинтересовался Саммерс. — Мы еще это не обнародовали.

— Я друг Лиззи Лун.

— В самом деле?

Что-то в том, как Саммерс отозвался на его слова, сильно покоробило Эндрю.

— Да, именно. И я решил, что вам следует все же знать о том, что пару недель назад мисс Лун получила угрозу.

— Как-то связанную с пожаром?

— Не могу сказать наверняка, но совпадение по времени мне кажется подозрительным.

— И какого рода это была угроза?

— Она обнаружила на переднем дворе повешенную на дереве куклу.

— Куклу? Ну, я не вижу в этом ничего угрожающего.

Эндрю зажал пальцем ухо, поскольку за дверью кабинета вновь поднялся стук.

— На самом деле, это была не просто кукла, — пояснил он, поднимаясь, чтобы закрыть плотнее дверь. — Это была соломенная фигурка, условное изображение. Она висела в петле на веревке, а к горлу у нее была приколота записка.

— То есть это была не кукла. Условное… Как вы, простите, ее обозначили?

— Условное изображение, — медленнее, чем, пожалуй, это требовалось, повторил Эндрю. — Фигурка была сделана из соломы, и на голову ей была надета характерная остроконечная черная шляпа.

Шеф полиции громко захохотал.

— Вот же придумают! У кого-то неплохо с чувством юмора.

Смех Саммерса напомнил Эндрю ревущего мула, и эта ассоциация показалась ему вполне даже уместной. Этот человек всегда был ослом.

— Вы что, находите это смешным?

— Да ладно, Грейсон, проехали! Я знаю, вас какое-то время в городе не было, а теперь вы живете с ними по соседству. Вы, должно быть, слышали, что про них говорят?

— И что именно говорят?

Саммерс прочистил горло, явно чувствуя себя неловко, как будто внезапно понял, что недооценил собеседника.

— Так вы упомянули о записке.

— Да, она была приколота к горлу куклы.

— И вы готовы мне сообщить, что в той записке содержалось, или предполагается, что я сам это угадаю?

Стук за дверью кабинета внезапно оборвался, и Эндрю вздохнул с облегчением.

— Там была цитата из Библии. Кажется, из Книги Исхода.

На другом конце линии послышался шумный выдох, но то ли от удивления, то ли от подавленного смеха, трудно было разобрать.

— Ну, что ж, это, похоже… Так когда, говорите, это случилось?

Саммерс снова принял тон старого осла.

— Пару недель назад.

— Что-то я не припоминаю, чтобы мисс Лун писала заявление в полицию. И если разобраться — то почему я говорю об этом с вами, а не с ней? Любые иски и жалобы должны подаваться фактической жертвой.

— Я позвонил не для того, чтобы подать какую-то жалобу. Я позвонил, чтобы узнать, не появились ли какие-либо зацепки в связи с пожаром, и заодно чтобы посвятить вас в то, что происходит. Лиззи… Мисс Лун даже не в курсе, что я вам звоню.

— Вот как?

В трубке опять зазвучал этот язвительный тон, отчего Эндрю сразу захотелось завернуть в отделение полиции и выбить у шефа пару зубов.

— Да, вот так.