Лиззи некоторое время обдумывала вопрос, пытаясь разобраться во всех тех чувствах, что накатывали на нее в последние двадцать четыре часа.

— Тяжело, — наконец ответила она. — Смотрю на нее — и такая злость охватывает. А потом думаю: а чем она, собственно, отличается от меня? Мы обе отсюда сбежали. Нас обеих не было, когда Альтея умирала, и обе вернулись слишком поздно. Все то же самое.

— Нет, совсем не то же, — резко возразила Эвви. — Если только с очень большой натяжкой. Ты умчалась навстречу своим мечтам, чтобы стать тем, кем мечтала быть. А твоя матушка бежала прочь от того безобразия, которое она тут устроила. Где она сейчас, кстати?

— Кто знает? — приподняла плечо Лиззи. — Сказала, что пойдет немного прогуляться. Она вообще вела себя как-то… не знаю даже… Как-то странно.

— В каком смысле — странно? — прищурилась Эвви.

— Ну, как сказать… Я никогда не думала, что она может быть серьезной, с глубокими чувствами. Мне она всегда казалась легкомысленной, с душой нараспашку — так, во всяком случае, это выглядело со стороны. Или, может быть, она передо мной играет? Мы заговорили о том мурале, что она нарисовала на стене амбара, и она вдруг — ни с того ни с сего — стала вспоминать о том, как была ребенком и каким виделось ей небо в сумерках. Я в жизни не слышала, чтобы она о чем-либо подобном рассуждала или что ее вообще что-то по-настоящему волновало. Даже не представляла, что такое возможно.

— А теперь, когда ты об этом знаешь?

Лиззи медленно покачала головой.

— Не знаю, что и думать. Когда я увидела, как она вылезает из машины Эндрю, меня словно пихнули в грудь, так что даже дыхание перехватило. Единственное, что я смогла тогда подумать, это: «Ну вот, опять». После всего, что мы из-за нее пережили, после всех переживаний, что она нам доставила, — она вдруг является из ниоткуда, точно снег на голову, причем с таким видом, будто ей плевать на все, что когда-то было. И что я должна делать? Поверить на слово, что она теперь другая, и встретить с распростертыми объятиями? Я не могу. Тем более учитывая, как она тогда ушла.

Ритмичный стук в парадную дверь не дал Эвви ответить. Она бросила в раковину ставший уже сырым газетный комок и схватила полотенце, чтобы вытереть руки.

— Небось опять предвыборные листовки по домам разносят. Пойду открою.

Однако через мгновение Эвви вернулась:

— Это полиция. Хотят с тобой поговорить.

Лиззи вышла к двери, возле которой переминались два полицейских в форме.

— Чем могу вам помочь?

— Я сержант Вудраф, — сухо представился тот, что повыше. — А это — сержант Грейнджер. Нам поручено расспросить вас насчет куклы и некой поступавшей вам угрозы. Вы Эльзибет Лун?

Лиззи резко оглянулась на Эвви, которая слонялась недалеко, в пределах слышимости. Та вытаращила глаза на Лиззи и мигом вскинула ладонь:

— Это не я!

Лиззи не могла ей не поверить. Тогда кто? Ранна определенно это сделать не могла. Та вообще не в курсе насчет куклы. А значит, оставался только…

«Убить его мало!»

— Могу я узнать, кто вам звонил по этому вопросу? — спросила она с предельно вежливой улыбкой.

— Простите, мэм. Но такой информацией я не располагаю. Нам поручено поговорить с вами, если это возможно. А также увидеть саму куклу и записку, если они еще у вас, чтобы иметь представление, с чем мы имеем дело.

— На самом деле, я не уверена, что я ее не выбросила, — ответила Лиззи, хотя и помнила, что сложила эту пакость пополам и швырнула в мусорное ведро в прихожей. Но меньше всего ей хотелось, чтобы Ранна, зайдя в дом, обнаружила там полицейских. — Даже скорее больше чем уверена, что ее выбросила. Да, точно выбросила.

Внезапно перед ними появилась Эвви, держа на сгибе руки поломанные остатки куклы. Эту бесформенную кучку соломы с черной тряпкой она вручила сержанту Вудрафу, после чего вытерла руки о юбку, как будто с облегчением избавившись от гадкой вещи.

— Вот она. И записка тоже. — Она скосила взгляд на Лиззи. — Они же все равно пришли. Вполне можно им это показать.

С нескрываемым любопытством сержант Вудраф стал изучать остатки соломенной куклы, неторопливо крутя их в руках.

— Топорно сработано. Определенно самодельная. — Он ненадолго задержался над запиской, потом передал ее вошедшему следом Грейнджеру.

Тот поднес обрывок бумаги к свету.

— Водяных знаков нет. Плотная, но явно недорогая. Как будто от чего-то оторвана. Текст написан печатными буквами. Красным восковым мелком. Можно бы подумать на ребенка, однако библейская цитата скорее указывает на взрослого. Вы узнаете этот почерк, мисс Лун?

— Нет, — помотала головой Лиззи.

— Ясно. Я просто отрабатываю варианты. Если вы не возражаете, мы бы хотели забрать эту куклу и записку с собой. И если вы готовы уделить нам еще несколько минут, у нас есть к вам некоторые вопросы.

Лиззи открыла было рот, чтобы им отказать, однако, не придумав весомого предлога, вынуждена была согласиться. Эндрю она точно потом прибьет!

* * *

Спустя сорок минут сержант Вудраф закрыл наконец блокнот и поднялся на ноги, собрав намного больше информации, нежели Лиззи хотела кому-либо поведать насчет своих встреч с Фредом Гилмэном и Луизой Райерсон. Хотя бы имя Роджера ей удалось не упоминать.

— Думаю, на данный момент у нас есть все необходимое, — сказал Вудраф, убирая шариковую ручку обратно в карман рубашки. — Спасибо, что уделили нам время, хотя я посоветовал бы впредь оставить работу детектива нам. Есть кое-что, о чем мы всегда предупреждаем людей, берущих дело в свои руки. Очень редко все получается именно так, как они надеялись.

«Оставить работу детектива нам?» — возмутилась про себя Лиззи. Они же этим занимались восемь лет назад! И ничего толкового из этого не вышло. Но все же Лиззи заставила себя согласно качнуть головой.

Грейнджер забрал поломанную фигурку и записку, неуклюже прижав все это к груди.

— Будем на связи, — кивнул он на прощанье, — но не стесняйтесь нам звонить, если вдруг заметите что-то подозрительное. По пожару в сарае мы работаем совместно с Управлением пожарной охраны Сейлем-Крика. Если что-либо узнаем, сразу же дадим вам знать. А пока, пожалуйста, попытайтесь проявить терпение.

С порога Лиззи проводила глазами патрульную машину, удалявшуюся по подъездной дороге. Слава богине, все закончилось! Закрыв дверь, Лиззи с глухим стоном прижалась к ней лбом. «Проявить терпение». Они серьезно? Восемь лет она уже проявляла терпение! Наелась уже этим терпением по самые уши…

— Привет.

Она и не слышала, как сзади подошел Эндрю. Она резко развернулась, сверкнув на него свирепым взглядом в ожидании объяснений. По крайней мере, он сумел изобразить подходящую для момента робость.