– Что именно странно?

– Про океан.

– Это странно? Все, давай сюда таблетки!

– Там, на пляже перед домом Пиа, я смотрела на океан, и у меня было чувство, что я на него похожа.

– Тебе почудилось, что вы с океаном похожи?

– Ты перестанешь надо мной издеваться?

– Не перестану, ты на это буквально напрашиваешься!

Такси остановилось перед кафе. Глядя на сидящих на террасе клиентов, Мелли гадала, с кем из них у нее встреча.

– Ты идешь? Времени у меня в обрез, – поторопил ее Саймон.

У Элвина Джонсона была голова Стива Маккуина, насаженная на туловище Элвина Эйли. Женщины за соседними столиками не сводили с него глаз.

Саймон еле-еле выжал из себя несколько звуков, которые, будь они расставлены в правильном порядке, могли бы означать: «Добрый вечер, вы свободны сегодня вечером?»

Элвин поздоровался и предложил им сесть. Он подозвал официанта, заказал три кофе и улыбнулся Мелли. Саймон, справившись с охватившей его волной жара, теперь удивлялся способности температуры его тела падать так стремительно.

– Ну, как твои дела? – обратился Элвин к Мелли.

– Какие дела? – спросила она.

– Катастрофа, пробуждение. Мы же здесь для того, чтобы поговорить об этом?

– Вертолет, потеря памяти. А у тебя?

– Мотоцикл и странность.

– Что за странность?

– Я чувствую себя другим человеком. Они говорят, что это нормально, ведь я «рестор», «человек 4.0» с восстановленным сознанием. Шикарно, да?

– Я не смотрела на это под таким углом. Кто эти «они»?

– Врачи из «Лонгвью».

– Как это «другим человеком»? – спросила Мелли.

– Я очнулся с жаждой читать, которой у меня раньше не было. Не то чтобы я раньше совсем не читал, но теперь у меня потребность пожирать любые книги, попадающие мне в руки. А еще я раньше был вегетарианцем, а теперь обожаю мясо. Разве не чудно?

– Несомненно, – робко ответила Мелли.

Немного помолчав, Элвин спросил:

– А ты что-нибудь помнишь?

– Так, редкими малоубедительными вспышками.

Элвин украдкой ввел слово «малоубедительный» в свой планшет.

– Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду… – сказал он со вздохом. – Ты хоть вернулась в свое тело?

– Как это «в свое тело»?

– Мое погибло в аварии, на мне не было шлема, поэтому…

– Давайте без подробностей! – взмолился Саймон.

– Твою память восстановили в чужом теле? – удивилась Мелли.

– Об этом я и толкую! Подвернулось тело человека, чей мозг погиб. К тому же он не сохранял свою память. По крайней мере, с внешностью мне повезло!

Элвин пересказал им то, что узнал от своих врачей. Его память три года хранилась в серверах «Нейролинка», пока не нашлось совместимое тело.

В случаях, подобных этому, «Нейролинк» производил полное форматирование донорского мозга серией мощных электрических разрядов, а потом вводил туда сохраненное сознание реципиента.

Мелли спросила, какое тело считается совместимым.

– Того же пола, естественно, того же возраста, с теми же физическими характеристиками. Это необязательно, но желательно. Тогда не будет «поствосстановительных» осложнений, особенно по части эмоций и личности, из-за «памяти тела». Так мне, во всяком случае, объяснили. Если ты спортсмен, станут дожидаться тела другого спортсмена. Мой донор был танцором, как я. Странно ходить на пуантах, иногда я чувствую себя самозванцем. Но я, кажется, понял, что самое главное – совместимость кое-каких корти… кортикальных клеток, да, так это называется. – Он показал на свою голову. – В общем, это определяющий элемент, чтобы «Нейролинк» решился сделать перенос.

Саймон и Мелли были ошарашены услышанным.

– Есть хотите? Я бы чего-нибудь пожевал. – Элвин не подозревал, как для них ценна каждая минута разговора с ним.

Не сводя с него взгляда, Саймон пододвинул ему меню.

– Но есть одна загвоздка. Без нее никуда, когда вам предлагают второй шанс, верно? Видели старый фильм, где герой проводит несколько лет на необитаемом острове, а потом его забирает корабль? Он возвращается домой, радуется цивилизации и прежней жизни… Вот только его прежняя жизнь осталась в прошлом, потому что жена, сочтя его мертвым, вышла за другого. Я прожил три года на сервере, это почти то же самое, что необитаемый остров, только без песка. Я был по уши влюблен в одну звезду танца, мы с ней были красивой парой, но это осталось в прошлом. Возвращаюсь – а она меня не узнает. Наверное, она привыкла бы к моей новой внешности, но…

– Это зависит от степени ее требовательности, – вставил Саймон.

– До этого не дошло, она успела выйти замуж и родить ребенка. Не хвастаюсь, но иногда слежу за ней, когда она забирает дочку из яслей. Каждый раз, видя, как они уходят вместе, я думаю о том, что это счастье могло бы быть и моим. Но я не жалуюсь, а живу. В подавленном состоянии, но все равно… Психотерапевт из Центра убеждает меня, что непрекращающаяся подавленность – это нормально. Смешные эти психотерапевты: ты им говоришь, что дела хуже некуда, а они в ответ объясняют, что все в порядке!

– И почему же? – спросила Мелли.

– Мой говорит, что эмоциональная память – самая сложная и упрямая. Мне очень жаль, не уверен, что сумел тебе помочь рассказом о своей жизни, но поговорить всегда полезно. Может, и тебе полегчает. Хочешь телефон моего психотерапевта? Я над ним немного подтрунивал, но он пользуется авторитетом.

– Им за это платят, – напомнил Саймон.

Но Элвину было не до шуток.

– Это для всех нас нелегко, но ясно одно: мы выжили.

Сильный электрический разряд ударил Мелли в затылок. Голова закружилась, зрение затуманилось. Она схватилась за стол, чтобы не упасть. Саймон успел ее подхватить. Он умолял ее не закрывать глаза, хлопал по щекам.

Она видела уходящий в море пирс, свой силуэт, мужчину рядом с собой. Она повернула голову, чтобы разглядеть его лицо, но пришла в себя, прежде чем его увидела.

– Как ты? – спросил Элвин.

– Она розовеет, – сообщил Саймон.

– Ты тоже, – сказал Элвин.

– Сейчас все пройдет, – пробормотала Мелли, стараясь выпрямиться.

– Ну и напугала ты меня!

– Наверное, это просто приступ гипогликемии. Я ничего не ела с самого утра.

Элвин взял три пакетика сахарного песка, надорвал их и высыпал сахар в чашку Мелли.

– Пей! – приказал он.

Саймон поблагодарил Элвина за потраченное на них время и остановил такси. Мелли клялась, что ее не надо провожать, но он настоял.