Мелли и Саймон так и сделали. Улочки городка их очаровали, но не все галереи, на их взгляд, отвечали высоким требованиям вкуса.

В порту Саймон предложил Мелли прогуляться по пирсу, до тележки одинокого торговца, чтобы подкрепиться его булочками и кофе.

– Вчера вечером я оценил твою смелость, – сказал Саймон.

Молодой гитарист радовал гуляющих, наигрывая старинные мелодии. Когда с ним поравнялась Мелли, он напевал: «And here’s to you, Mrs. Robinson…»

– Я с удовольствием ломала комедию, – заговорила она, опомнившись после короткого оцепенения. – Вечер удался, от Пиа я в восторге.

– Я про наш разговор в спальне. Я был очень тронут твоей откровенностью. Нужна смелость, чтобы все это мне рассказать. Ты бросилась в воду не раздумывая.

Мелли ступила на пирс, и у нее возникли странные ощущения. Резко повернувшись к Саймону, она пристально посмотрела ему в глаза.

– Поцелуй меня! Знаю, ты не любитель женщин, но все равно, пожалуйста, поцелуй! – настойчиво прошептала она.

Поцелуй состоялся – очень деликатный. Внезапно Мелли привиделось – лишь на мгновение, так, что она не успела его узнать, – другое лицо, и она вспомнила другие губы, мужской парфюм, аромат кожи…

Что еще важнее, Мелли вспомнила, что любила. Теперь в этом не было сомнения.

Когда поцелуй завершился, Саймон удивленно уставился на нее.

– Я смущена, не знаю, что на меня нашло, – скороговоркой произнесла она.

– Странно… – удивленно проговорил Саймон. – Но неплохо, совсем неплохо. Ты первая женщина в моей жизни…

Мелли было очень неловко, она прикоснулась пальцем к его губам, чтобы он умолк, но Саймон осторожно убрал ее руку.

– …и последняя! – закончил он, рассмеявшись.

И они отправились пить кофе на край пирса.

* * *

Вечером, после ужина, уже в спальне, Мелли, терпеливо дожидавшаяся этого момента, спросила у Саймона:

– У меня были с кем-нибудь серьезные отношения?

– Насколько я знаю, нет.

– Я никогда ни о ком не рассказывала?

– При мне – нет, хотя ты никогда не распространялась о своей личной жизни. Музыканты даже сомневались, что она у тебя была. Тебе приписывали одного-единственного любовника – рояль, не имея в виду, конечно, ничего дурного.

– Даже так? На гастролях со мной никогда не бывало мужчин?

– Нет. Разве что он тоже обладал замечательной скрытностью. Я сказал что-то не то?

– Ничего, просто у меня возникло странное чувство, когда ты произнес слово «замечательной».

– Наверное, это хороший признак, волшебное слово, которое разбудит твою память.

Сам Саймон забавы ради несколько раз повторил про себя слово «замечательный», но ничего особенного не заметил.

В ту ночь Мелли опять стали сниться сны.

Она находилась в маленьком номере приморского отеля. Постель была смята, на стуле под окном, у которого она стояла, лежали джинсы. Морской воздух обдувал ей лицо, ноги у нее были в песке, на нее накатывалась волна, но она не собиралась ни убегать, ни сопротивляться. Все было очень странно, как и полагается во сне. Но было и нечто совершенно невероятное: увидев свое отражение в зеркале над кроватью, она его не узнала.

Она проснулась вся в поту. Еще только начинало светать, но она больше не смогла уснуть.

* * *

Саймон привез ее домой ближе к вечеру. Он стремился любой ценой избежать воскресных пробок, потому что тем же вечером уезжал на гастроли.

Он стеснялся говорить об этом Мелли, но она его успокоила: она не скучала по концертам и вообще ни по чему. У амнезии были не только недостатки.

Подъехав к крыльцу дома Барнеттов, Саймон пообещал регулярно ей писать, раз она не умеет пользоваться звуковой системой общения.

– Ты хотя бы усвоила, что электронная почта не доставляется почтальоном? – не удержался он от вопроса.

– А ты усвоил, что рискуешь схлопотать звонкую пощечину?

Мелли притворилась, что хочет поцеловать его в губы, но в последний момент чмокнула в щеку.

– Я тебя напугала?

– Нет, с тобой я мог бы войти во вкус.

– Ни капельки тебе не верю, но твоя галантность мне по душе. Спасибо за этот уик-энд, мне все понравилось, даже не хочется возвращаться, лучше повеситься на рояльной струне!

– Знаешь, в твоем возрасте необязательно жить под родительской крышей.

– Со вчерашнего дня я только об этом и думаю. Не надо было отказываться от квартиры, которую я снимала в начале турне… Но целый год на колесах – это слишком! Кажется, мне хотелось поселиться в Тоскане. Все это я узнала из своего интервью итальянскому журналисту.

– Окажись он немцем, ты бы наверняка призналась ему в горячем желании осесть в Берлине. Меня не будет несколько недель. Станет душно в этом огромном доме – мои шестьдесят квадратных метров в твоем распоряжении. Я предупрежу портье, тебе достаточно будет взять у него дубликат ключей. Можешь располагаться, как у себя дома.

Мелли поблагодарила Саймона, огорченная, что он уезжает так надолго.

Когда машина уехала, она нехотя поднялась по ступенькам и вошла в дом.

Бетси, ждавшая дочь в холле, заключила ее в объятия.

– Ну, кто был прав? – спросила она ее на ухо, вся сияя.

– Ты, конечно, – ответила со вздохом Мелли.

Она заглянула в кухню, чтобы обнять Долорес, но тут вспомнила, что еще не кончилось воскресенье.

Бетси не терпелось узнать, как прошел уик-энд. Идя за дочерью по пятам, она спросила:

– Ты хочешь чаю? В машине с откинутым верхом наверняка не жарко.

Она стала заваривать чай, Мелли наблюдала за ней, сидя за столом. Сейчас было самое время пооткровенничать.

– Кажется, у меня просыпается память, – начала она. – Я кое-что увидела и почувствовала. Опознать пока всего этого не могу, это как вспышки. Такого еще не бывало.

Бетси поставила чайник и нежно обняла ее.

– Как я рада за тебя! Никогда не устану благодарить этого врача. Смотри и дальше не забывай принимать лекарства.

20

Пока Мелли была в «Лонгвью», физиотерапевт предложил ей разобрать почту и поискать там ее друзей. Они наверняка удивлялись, почему от нее нет новостей.

Вспомнив, как он ее учил, она, сидя перед планшетом, трижды моргнула, и программа узнавания лиц мгновенно соединила ее с почтовой службой.

Настоящих дружеских посланий она не нашла, только сочувственные пожелания и подбадривающие слова от коллег-музыкантов и поклонников, направленные в основном в первые дни после катастрофы. Дальше – ничего, не считая приглашений от пиар-агентств, не знавших о происшедшем с ней.