class="p1">P.S. Когда Ваш день рождения? Что-то в этих числах [789]. У меня для Вас есть подарок.

Впервые — Русская мысль. Париж. 1992. 16 окт. (спец. прилож.). (Публ. Е.Б. Коркиной). СС-7. С. 210–212. Печ. по тексту первой публикации.

54-29. А.А. Тесковой

Meudon (S. et О.)

2, Avenue Jeanne d’Arc

7-го августа 1929 г.

Дорогая Анна Антоновна! Я уже вижу себя у Вас — хотя не знаю где, — не представляю себе улицы, а дом — кажется — большой? Комнату помню, одну, где сидели, а другую — из которой шла музыка. Но м<ожет> б<ыть> у Вас новая квартира, и я ничего не помню.

А Савойя — улыбнулась (увы, увы!). Господин, с которым я списывалась, упустил тот домик, и у меня не хватило мужества начинать поиски в другом месте. Всё хорошее занято и всё дешевое занято, меня касается только последнее. — Так мы и не уехали.

Отправляю Алю на 2 недели в Бретань, к Лебедевым [790] (тем), буду пасти Мура. А осенью — к 1 — му ноября? — к Вам, если не передумаете, я не передумаю, ибо ни о чем другом не думаю. Всё, что Вы пишете о вечере, вечерах, очень подходит. И о домах, куда, и о дамах, с которыми… Отдаюсь всецело в Ваше распоряжение. Боюсь только, что меня начнут расспрашивать о парижских новинках, а у меня только одна новинка — да и та медонская — Мур. «Quel triste plaisir que de s’amuser!» [791] — так я смотрю на вечерний Париж. Его приманки — не для меня. Но, в крайнем случае, для поддержания престижа парижанки, могу врать и буду врать.

А знаете заветную мечту «парижанки»? — Овчина [792]. Честное слово. Сплю и вижу во сне. Здесь достать нельзя, а я так малокровна, верней бескровна, что ничем кроме меха согреться не могу, выйдя на улицу, сразу коченею и при 2–3 гр<адуса> мороза отмораживаюсь. Души не у́было, а крови у́было. — И вот, надежда на Чехию, верней Словакию, — в Праге я видела словацкие полушубки на овечьем (бараньем меху). Но мне полушубка (коротенького) мало, п<отому> ч<то> с России отмороженные колени, мне нужна длинная шуба — или просто овчина, которой смогу подбить имеющееся пальто. (Здесь мех носят наружу, «для красоты», и готовы пойти в меховом хоть в апреле месяце. Весь Париж — напоказ).

Как Вы думаете, что́ могла бы сто́ить либо такая шуба (на бараньем меху) либо овчина. Если в Праге нет, нельзя ли выписать из Словакии? (Там баранов много, мне говорили). Хотелось бы хорошенькую, кудрявую, как у нас в России, — были такие: чистенькие, без запаха. М<ожет> б<ыть> можно достать по случаю? Было бы дешевле. В Париже последнее кошачье «манто» — тысяча фр<анков>, не хочу кошки, хочу барана. Если у Вас есть кто-то в Словакии, нельзя ли было бы спросить? Я думаю, на месте — дешевле. Овчину на целое пальто. Можно было бы купить заранее (узнав цену, деньги вышлю), а по приезде мне бы всё устроила г<оспож>а Завадская [793], она отлично шьет и дорого за шитье не возьмет. И границе платить бы не пришлось, ибо поехала бы обратно — в нем (баране).

Простите за такую длительную баранью мечту, но слишком намучилась от прошлогодних холодов, и тогда же решила — овчину coûte que coûte [794].

— Сейчас август, 7-ое, ждать около 3-х мес<яцев> — Пройдут. — Прошли же почти 4 года! (выехали 1-го ноября 1925 г. — видите, и числа те же). Хорошо бы — для рифмы — и сейчас выехать 1-го! М<ожет> б<ыть> так и будет. — Уже знаю подарок, который Вам привезу. Мало — знаю! есть.

О другом, а именно — Хашеке [795]: Бравый солдат Швейк. — Знаете, конечно. И очаровывающая и отталкивающая книга. Чешский Иванушка-дурачок, — просто русский денщик. Бездарны места с чистой идеологией, иногда пересол с духовенством, но в целом — даровитый человек и единственная вещь. Как жаль, что так рано умер. И как безнадежна попытка друга (другого!) закончить [796]. Как сразу все добреет и тупеет.

А вот Вам — бравый солдат Мур. Хорош? Карточки передержаны, в жизни он — блондин. Скоро пришлю Вам большого Мура (лицо) и Алю. Аля страшно радуется поездке и страшно горюет, что оставляет меня без рук. — Трогательная девочка, и отпуск (первый за 5 л<ет>!) заслужила.

Из новостей: вышла замуж младшая дочь О<льги> Е<лисеевны> Черновой — м<ожет> б<ыть> помните? — Адя, за молодого писателя Сосинского [797], к<оторо>го м<ожет> б<ыть> читали в В<оле> Р<оссии> [798]. Рада, что понравилась Гончарова [799]. «Окончание в следующем номере». Неужели вы еще на М<арка> Л<ьвовича> — удивляетесь? (Неответ на письмо). Как Вы хорошо думаете о людях! Его воспитанность часто накожная (ergo [800]: ничтожная) — чуть царапки — сцарапнул! Но он не груб, ибо грубость — активность и страстность, либо: природа, дикарство, а в нем: ни активности (кроме как в политике или очередном романе) ни страстности (никогда!) и уже конечно — ни природы. Точно он не рожден, а сделан.

Пора кончать. Надеюсь, что перешлют. Обнимаю Вас, радуюсь Вашему лету. Привет Вашим. Пишите.

                             М

Впервые — Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 76–77 (с купюрами). СС-6. С. 380. Печ. полностью по кн.: Письма к Анне Тесковой. 2008. С. 113–116.

55-29. Н.П. Гронскому

Медон, 12-го августа 1929 г.

Дорогой Николай Павлович, было у меня к Вам большое письме, но неотосланное вовремя, затерялось. Если найду — дошлю.

Пока же:

Аля уехала в Бретань, в старинный городок, где Мария Стюарт ждала жениха-дофина [801]. С<ергей> Я<ковлевич> в Бельгии [802], уехали в один день и час (9 ч<асов> 30 утра) только с разных вокзалов, — Аля с Montparnasse, С<ергей> Я<ковлевич> с Nord. От Али блаженные письма: все в национальных костюмах, старый город, (молодые годы!) и постель без блох. (У нас засилье вроде прошлогоднего, С<ергей> Я<ковлевич>