Объясняя польские требования, он вспомнил о недавних событиях, когда Советский Союз захватил восточные области Польши. Новая советско-польская граница, утверждал он, соответствовала этническому составу населения, так как люди, проживавшие к востоку от линии Керзона, были в основном украинцами, белорусами и литовцами. Отвечая на вопрос Бирнса, он сказал, что около 4 миллионов поляков проживало там, хотя, возможно, большинство из них уже переселилось на Запад.

Принимая во внимание большие материальные и людские потери Польши в войне и ее заслуги в достижении военной победы, она, несомненно, имела право на компенсации в виде территорий на западе и установления такой границы, которая обеспечивала бы безопасность и процветание страны. Даже в этом случае площадь страны будет меньшей, чем она была до войны, и ее население также уменьшится, но станет более однородным. Земли, которые Польша требовала ей передать, простирались до Западной Нейсе. Здесь намеревались поселить не только 4 миллиона поляков, проживавших к востоку от линии Керзона, но также еще 3 миллиона из других европейских стран. Они вполне могли обеспечить достойную жизнь польским фермерам и рабочим, которые в прошлом жили в нищете. Кроме того, из-за перенаселенности сельских районов крестьяне были вынуждены уезжать в Германию на сезонные работы или эмигрировать. Требовалось передать полякам территории с угольными шахтами и месторождениями других полезных ископаемых, чтобы восполнить потери продукции с богатых сельскохозяйственных земель, отошедших Советскому Союзу. Эти области необходимо было передавать Польше целиком, чтобы она контролировала весь бассейн реки Одер с его притоками, чтобы Германия не смогла перекрыть пути снабжения по рекам. Штеттин должен был войти в состав страны, так как это был естественный выход Силезии к морю и единственный важный порт для польского импорта и экспорта; обладая им, Польша могла стать большим транзитным путем для Советского Союза и Чехословакии. Более того, вновь обретенную границу было бы легче защищать, особенно если Германия теряла территорию на востоке, на которой она готовила и с которой осуществляла свои нападения прежде и где были необходимые ресурсы для создания развитой военной промышленности.

К этим многочисленным аргументам другие члены делегации, и не в последнюю очередь Миколайчик, добавили свои предложения. Он уже не возражал Черчиллю и Рузвельту, как это часто случалось до и после Ялты. Не говорил, что если Польша географически сместится на запад, то в том же направлении за ней последует коммунизм и что Польша будет вынуждена подчиниться Москве, так как новые западные границы, отрезавшие значительную часть Германии, будут постоянным источником немецкой враждебности. Теперь он говорил так, как будто он приехал договориться со Сталиным и Берутом, он решился на такой шаг ради достижения мира, чтобы у Германии не оставалось средств для совершения агрессивных действий.

После того как поляки выдвинули свои требования, Молотов выступил от их имени. Отношение Советского Союза к договоренностям о польской границе, повторял он снова и снова, отличалось от подхода других стран. Советский Союз чувствовал себя обязанным идти навстречу полякам. Но он также считал необходимым сказать, что это был вопрос восстановления справедливости, которая требовала изгнать Германию из всей этой области в интересах народов Европы и всего мира. В то время как Германия слабела и не могла больше проводить агрессивную политику, Польша становилась сильнее и демократичнее. Это была именно та цель, к которой стремилось польское правительство.

Поляки нанесли визит Черчиллю, который принял их в компании Идена, Кларка Керра и Александера. Но прежде чем они смогли изложить свой вопрос, Черчилль выступил со страстными обличениями в их адрес. Предложения поляков, по его мнению, приведут к тому, что Германия потеряет четвертую часть своих пахотных земель и от 8 до 9 миллионов человек будут вынуждены эмигрировать, что в итоге обострит положение в британской зоне оккупации в Германии. «Мы настроены против подобного раздела и убеждены, что поляки окажутся в большой опасности, если они продвинутся так далеко на запад, как это уже однажды имело место с ними при продвижении так далеко на восток». Берут возражал ему и упрекал в непонимании ситуации. Польские требования были умеренными и нацелены на установление мира в Европе. Он оспорил оценку Черчилля о количестве людей, которые будут вынуждены переселиться. Всего лишь полтора миллиона немцев, утверждал Берут, осталось в тех областях, передачи которых требует польское руководство, включая Восточную Пруссию; и большинство этих людей, особенно жителей Силезии, были польской национальности, хотя и предпринимались попытки их онемечить. Черчилль упрямо кивал и вновь предупреждал, что они не правы, прося столь многого.

Затем поляки вступили в переговоры с Трумэном; присутствовали также Бирнс и Гарриман. Однако беседа была поверхностной, стороны не вдавались в детали, и продолжалась она не более 20 минут; объяснялось это тем, что президент должен был присутствовать на пленарном заседании. Так же как и в разговоре со Сталиным, президент высказал свое неодобрение теми «произвольными» действиями, которые предприняли поляки для установления контроля над частью советской зоны оккупации в Германии. Берут не обсуждал то, что он называл «обоснованной точкой зрения», и обсуждение вопроса было отложено на следующий день.

25 июля главы правительств встретились в первой половине дня, так как Черчиллю предстояло отправиться в Лондон. Хотя они стремились избегать обсуждения вопроса польских границ, но он возник внезапно, когда разговор зашел о переселении людей.

И снова Черчилль высказал свои опасения. Поляки изгоняли миллионы немцев из советской зоны оккупации в британские и американские зоны. Он полагал, что этого не стоило делать; достаточно посмотреть на то, как это скажется на поставках продовольствия для всей Германии и на возможности получать репарации с Германии. И вновь Сталин говорил так, будто все происходящее было вне его контроля. Он просто заметил, что надо дать себе отчет, что поляки мстят немцам за те страдания, которые они претерпевали на протяжении столетий. На что Трумэн ответил: «Мы не хотим оплачивать польскую месть». Он вновь повторил, что до последнего времени было всего лишь четыре зоны оккупации в Германии, что ни одна из них не была выделена полякам, а если они намерены иметь свою зону, то отвечает за это Советский Союз. Он хотел быть, насколько возможно, конструктивным, но остался при своем мнении, что решение о демаркации границы должно быть принято на мирной конференции. Трудно утверждать, было ли это сказано в качестве упрека полякам, так как президент не поддерживал их требования, или это было предназначено для американской аудитории. В любом случае проблема так и не разрешилась.

Поскольку это был последний шанс Черчилля выступить на конференции перед