Главное — лечь на дно, отдышаться, не подавать признаков жизни, пока немного страсти улягутся. А как это сделать лучше всего? Правильно, надо купить себе приличный домик — во всяком случае это лучше, чем квартира. Остается найти этот самый особнячок Счастливчика.

Мысленно поставив себе пятерку, Рустам продолжил рассуждения. Ну, хорошо, Вано не прописался. Но ведь человек не иголка, он не может затеряться бесследно. Где он мог оставить след? Конечно же в агентстве по недвижимости, где регистрируются столь серьезные сделки, как покупка дома. Конечно, Вано мог обратиться и к уличному жучку, но это маловероятно: жучок с улицы мог запросто обвести вокруг пальца и нагреть любого клиента.

Рустам говорил столь уверенно, что Билл и Кузнец только диву давались, однако не перечили.

Центральное агентство по недвижимости располагалось тут же, на проспекте Руставели, сразу за издательством «Мерани».

Рустам почистил ботинки у уличного мальчишки и побрился в парикмахерской.

— Вы, ребятки, посидите здесь, — кивнул он на скверик, — подождите меня. Только шалав не приваживайте, ясно?

— Ясно, — буркнул Билл.

Затем, помахивая дипломатом, Рустам вошел в цветочную лавку, где приобрел дорогущий букет цветов.

Рустам был видный парень, притом в расцвете лет, держался уверенно, и потому секретарша сразу обратила внимание на посетителя.

— Что желаете, господин? — спросила она.

— Кажется, я нашел то, что искал! — провозгласил Рустам, остановившись посреди приемной. — А искал я самую красивую девушку Тбилиси!

— Думаю, вы несколько преувеличиваете, — ответила она, порозовев от удовольствия.

— Ничуть, клянусь честью грузина! — воскликнул он. — Разрешите узнать, как вас зовут.

— Манана.

— А я — Рустам.

— Красивое имя.

Посетитель подошел к столу и протянул букет секретарше:

— Это вам, прекрасная Манана.

— Мне? Но за что?

— За красивые глаза.

Манана отодвинула букет на край стола.

— Слушаю вас, — сказала она официальным тоном.

— Вы разрешите? — Не дожидаясь приглашения, Рустам опустился на стул. — Видите ли, Манана, я только что прилетел в Тбилиси, где ищу товарища, можно сказать, друга юности.

— Прекрасно, но при чем здесь я?

— Вы можете мне помочь.

— Я? — искренне удивилась девушка. — Но каким же это образом?

— Видите ли, мне известно, что мой друг приобрел здесь жилье. Мне нужен его адрес.

— Вам надо в адресный стол.

— Был, — махнул рукой Рустам. — Там такой бедлам — уму непостижимо. Вот я и решил пойти прямым путем.

— Мы адреса клиентов не даем. Это, сами понимаете, тайна.

Девушка оставалась непреклонной до тех пор, пока Рустам, предвидя подобный поворот событий, не достал из кармана пиджака стодолларовую купюру, улучив момент, когда в приемной никого не было. Глаза Мананы заблестели, и он понял, что выстрел достиг цели.

— Это только задаток, милая Манана. Я прибавлю еще четыре таких бумажки, если вы поможете мне.

Манана ловким движением смахнула деньги в ящик стола, спросила:

— Как зовут вашего приятеля? — Затем повернулась к компьютеру и через несколько минут произнесла: — Вам повезло. Ваш приятель действительно приобрел у нас особняк, вот адрес…

Эх, жизнь-жестянка! Еще в детстве Клеопатра слышала от кого-то, что счастье не бывает постоянным, что жизнь полосатая — то белая, то черная. Вот так и у нее — все, казалось бы, наладилось, черная полоса подходила к концу, должна была смениться белой: Саркисян деньги передал кому нужно; те люди подвели дело к пересмотру решения суда, и адвокат заверял, что он уже доказал несостоятельность ее обвинения… И вдруг адвокат снова появился в колонии, долго о чем-то совещался с Мариной Федоровной. Это не к добру, предчувствовала Клеопатра.

Так оно и вышло…

Адвокат был сосредоточенным и не таким уверенным, каким представлялся ей раньше. Долго мялся, заводя разговор то на одну тему, то на другую; и она не выдержала, спросила напрямик:

— Не морочь мне голову, скажи, что случилось?

— Пока ничего особенного. — Посредник попытался сгладить удар. — Просто пока отложили решение о пересмотре вашего дела.

— Почему? На это должны быть серьезные причины.

— Причины, безусловно, есть. Начальник отдела по борьбе с наркобизнесом майор Чернов предъявил какие-то новые документы о вашей причастности к «Эдельвейсу». Вот дело по-новому и закрутилось. Но вы не беспокойтесь, мы с Мариной Федоровной нашли другой способ вашего освобождения. Потерпите еще немного.

Потерпите… Немного. Третий год она терпит. Для него, там, на воле, может, и немного, а для нее — будто вечность. И дочка растет в неволе…

Майор Чернов, старый сослуживец Алексея. Совсем не придавая значения этому, она машинально спросила:

— А как там мой благоверный, Ильин?

Адвокат снова ответил не сразу:

— Ничего хорошего не могу сказать и о вашем благоверном. Саркисян вроде бы сократил его должность в банке.

— Почему?

Адвокат поерзал на стуле:

— Разве сам Саркисян вам ничего не рассказывал?

— Нет. У нас на другую тему был серьезный разговор. Наверное, запамятовал.

— Ильин стал якшаться с ментами. С тем самым Черновым. Вот и появилось подозрение… И другую шмару завел себе ваш благоверный, некую буфетчицу из кафе…

Вот оно объяснение холодности Алексея в последний приезд, его невнятного поведения на суде, поняла наконец Клеопатра. Он предал ее с потрохами! Подлец! Негодяй! Этого она ему не простит. Как он мог!.. Столько она сделала для него, из тюрьмы вызволила, безбедную жизнь обеспечила. Свету, как родную дочь, приняла… Не зря говорят: мужчины, что кобели, стоит только сучке хвостом махнуть, и они следом побегут…

— Вот что, — приняла решение Клеопатра, — передай Саркису, денег больше Ильину не давать. О том, что готовите мое освобождение, ему ни слова.

— Хорошо, Зулейка Ивановна…

Да, удар в самое сердце и в самое неподходящее время: она уже настроилась на освобождение, мечтала умчаться с дочкой к морю… и с Ильиным… Как он мог! Забыл, как нежно ласкал ее, какие сладкие слова говорил в поезде, когда они только познакомились, и позже, когда нежились в постели, на пляже в Испании. Не верила она раньше мужчинам, а ему поверила: разве может человек быть неискренним, когда любит? А в том, что Алексей любил ее, она не сомневалась. Теперь разлюбил? Наверное. Выдержать без женщины третий год конечно же не каждый сможет. Но Алексей был не такой, как все. К тому же он изредка приезжал к ней. Может, филеры Саркиса ошиблись в чем-то или преувеличили?