Боже!

Стараясь не выдать голосом дрожи, она сказала:

– Ты хочешь, чтобы я не покидала город. И в то же время говоришь, что если я останусь, то на меня могут напасть троллеры. Да и здешние бомжи, как я понимаю, тоже представляют опасность. Таким образом, ночуя на пляже, я здорово рискую. Не можешь же ты оплачивать мне каждую ночь в мотеле.

– Мы найдем тебе подходящее место.

– Это стоит денег. А у меня их маловато. И я не позволю тебе за меня платить.

– Я подыщу тебе работу. Будешь получать зарплату.

– Не знаю, Нейт. Я… Для меня важна моя музыка. В ней вся я, понимаешь? Если я устроюсь на настоящую работу…

– То, чем ты сейчас занимаешься – разве не настоящая работа? Только не в дальнем конце променада, а, скажем, у главного входа. Иногда возле магазинной галереи. – Он улыбнулся. – Чтобы я мог послушать. Но чаще всего – за «Ураганом» и колесом обозрения. Там бывают длиннющие очереди, люди в них были бы рады тебя слушать. Будем выплачивать тебе почасовую ставку. Начнем, скажем, с семи долларов в час. А ты к тому же будешь получать «благодарности» от восторженных слушателей.

– И смогу оставлять их себе? – спросила она.

Улыбаясь, он проговорил:

– Ты что же, думаешь, это акт благотворительности?

– Надеюсь, что нет. Не вижу смысла платить кому-то за то, чтобы клиенты веселее проводили время.

– Ты будешь отдавать нам проценты с чаевых. Сорок процентов. В итоге у тебя будет шестьдесят процентов от выручки в плюс к тому, что будем платить тебе мы.

– Это чересчур щедро, Нейт.

– Черт, зато представь, какой будет шикарный пиар! Как только слух о тебе разнесется вокруг, я не удивлюсь, если люди специально начнут приходить в Фанленд, чтобы послушать твои выступления.

– Я не так хорошо играю.

– Не прибедняйся. Посмотрим, как дело пойдет, а там, глядишь, и пару настоящих концертов устроим.

Робин улыбнулась и покачала головой:

– У тебя наполеоновские планы, приятель.

– Ты просто сама не знаешь, насколько хороша. И не только благодаря музыке. Да, твоя музыка восхитительна, но дело не только в ней. Я наблюдал за публикой во время твоего выступления. Эти люди… многие из них просто влюблены в тебя.

Эти слова взволновали ее. Робин знала, что это так. Она давно подметила, что многие из тех, кто восхищенно слушал ее выступления, появлялись в толпе каждый день. Но услышать об этом от Нейта было приятно и в то же время чуток неловко.

Они просто влюблены в тебя.

Она вдруг подумала, не намек ли это, что Нейт влюбился в нее?

– По рукам? – спросил он.

В этот раз Робин не чувствовала того озноба, который испытала, когда они перебегали дорогу, чтобы избежать встречи с троллем, но ее снова пробрала дрожь.

– Попытка не пытка, – сказала она.

Сжав ее ладони, он слегка встряхнул их.

– Ну вот и договорились, – сказал он. – Отлично.

– Не ломай мне руки, лучше поцелуй меня.

На его лице появилось то самое выражение удивления и замешательства, какое Робин видела, когда назвала ему номер своей комнаты.

Он отпустил ее руки. Он обнял ее, и она прижалась к нему. Она чувствовала тепло и безопасность. Она чувствовала себя… как дома.

Не тешь себя надеждами, подумала Робин. Но тут его губы нашли ее, и она сдалась.

– Вон там, – сказал Дэйв, увидев «фольксваген» Глории.

Проезжая вдоль рядов автостоянки, они заметили как минимум двенадцать машин той же марки, но именно эта принадлежала Глории. Дэйв узнал ее по номерному знаку и наклейкам «Нет Вьетнаму в Никарагуа» и «Одной атомной бомбы хватит, чтобы испортить весь день» на бампере.

– Стало быть, она здесь, – сказала Джоан. – Как мы и думали.

Дэйв припарковался на свободном участке и вышел из машины, предварительно прихватив из-под сидения фонарик.

– Значит, ищем на променаде? – спросила Джоан.

– Думаю, да. Неплохой способ провести время.

Дэйв скользнул рукой под заднюю часть куртки Джоан, и пока они шли, медленно поглаживал ее спину, ощущая сквозь блузку тепло и мягкость ее тела. Каждый раз, когда рука спускалась ниже, к бедру, костяшки его пальцев задевали за деревянную рукоятку неслужебного пистолета 38-го калибра, висевшего у нее на поясе.

– Что мы скажем Джиму и Бет? – спросила она.

– О-о-о-о-о…

– Мы рискуем встретить их, сам знаешь. Бет-то ладно, а вот Джим… Он этого так не оставит, про нас узнает все управление. Ты же знаешь, как у нас разлетаются слухи.

– Надо будет прикинуться шлангами.

Джоан с улыбкой похлопала его по заду:

– Тогда не лучше ли держать руки при себе?

– Да, конечно.

Она высвободилась от его объятий:

– Начнем прямо сейчас.

Они подошли ко входу. Дэйв обвел взглядом променад и травянистый склон перед Фанлендом. Сначала он не замечал ничего, кроме нескольких парочек, направлявшихся к выходу, а потом увидел человека, лежавшего в траве у стены старого павильона в дальнем северном конце. С такого расстояния человек походил на груду тряпья. Куча поблизости, очевидно, являлась его рюкзаком.

– Смотри, вон там.

Джоан кивнула:

– Пошли проверим.

Когда они приблизились к лежащему, Дэйв увидел, что тот бородат.

Джоан тоже заметила это и сказала:

– Это точно не Глория, если только у нее не разыгрались гормоны.

– Все равно пойдем мимо него, а то обратно придется крюк делать.

– Надеюсь, он спит.

Но он не спал. Он встал и спустился по склону, преградив им дорогу. В свете ближайшего фонаря можно было разглядеть лихорадочный блеск в его глазах – диких, безумных; Дэйву они напомнили глаза Чарли Мэнсона.

– Помогите бродяге, чем сможете.

Это была не просьба, это было требование.

– Мы ищем… – начал было Дэйв.

Джоан схватила его за руку и потащила в сторону.

– Ищете Господа?! – выпалил мужик. – Так это я и есть! Дайте мне доллар!

– Отвали! – крикнула Джоан через плечо, волоча Дэйва прочь.

– Ты, долбаная манда! Че провякала?! Ведьма гнойная, прошмандовка!

Дэйв выдернул руку и повернулся к нему:

– Сейчас я тебе кой-чего дам, засранец!..

– Доллар дай! Доллар дай! Дай доллар, не то к хренам прокляну!

– Дэйв!