Сэнди опустила голову.

– Отношения Дэнни с отцом – вопрос более сложный, – продолжал Куинси. – Им с Шепом нужен семейный психолог. Возможно, вам стоит посодействовать установлению отношений Дэнни с кем-то из старших родственников: дедушкой, бабушкой, тетей или дядей. В таком случае, даже если ситуация дома останется напряженной, мальчик получит дополнительные источники поддержки и комфорта.

– Никогда об этом не думала, – призналась Сэнди. – Родственников у нас не так уж много. Родители Шепа давно умерли. Мои… Они, конечно, любят детей, но я бы не назвала их очень уж сердечными. Это люди иного склада. – Она помолчала. – Вы не думаете, что… что проблемы Дэнни связаны с моим возвращением на работу?

Куинси улыбнулся:

– Нет, миссис О'Грейди. В том, что мать работает, нет ничего ужасного. У тех родителей, которые остаются дома, тоже есть проблемные дети.

Сэнди кивнула. Она бы, конечно, никогда не призналась вслух, но теперь, услышав мнение фэбээровца, испытала огромное облегчение.

– Так случилось, что проблем у моего сына уже хватает, – после некоторой паузы сказала она. – По меньшей мере он стал свидетелем трех убийств. Разве этого мало?

– Прежде всего ему нужно выговориться. Оттого, что он держит все это в себе, лучше не станет. Только хуже. – Куинси посмотрел на Рейни.

– А если… если он совершил что-то плохое?

Пирс ответил не сразу.

– Ему потребуется очень большая помощь. Скорее всего, сейчас он сильно переживает, винит себя. Кто-то должен помочь ему снять это психологическое давление. В противном случае велика опасность, что он просто закроется и даже начнет считать себя безжалостным убийцей. А со временем и станет им.

В дверь постучали. Люк Хейз заглянул в офис и сразу же нашел глазами Сэнди.

– Пора.

– Уже?

Она взглянула на часы и не сразу смогла определить, который час, – рука дрожала. Девять. Похороны Элис и Салли были назначены на час дня, но люди в таких случаях обычно приходили раньше, чтобы занять хорошие места.

Ей ничего не оставалось, как вернуться к себе и, следуя распоряжению мэра, провести день буквально под домашним арестом. Мэр не хотел ненужных осложнений, не хотел, чтобы О'Грейди раздражали горожан, и это задевало Сэнди едва ли не сильнее, чем телефонные звонки с угрозами, надписи и угощения со стеклом, вместе взятые.

Сэнди медленно поднялась и раскрыла сумочку. Сегодня утром она надеялась на легкие ответы. Но, конечно, ничего легкого больше не будет. Только трудные вопросы и сомнения, которые будут терзать ее еще долгие-долгие дни.

Она так отчаянно любила Дэнни. Но правильно ли это – любить сына и спрашивать себя, а не убийца ли он? Правильно ли переживать из-за Элис Бенсен и Салли Уокер – и при этом хотеть лучшего для своего ребенка?

Сэнди ощутила вдруг такую усталость, что даже засомневалась, хватит ли ей сил спуститься по лестнице.

Она в последний раз повернулась к Рейни.

– Вы уже знаете, кто тот человек? Другой? Вы можете найти того, кто сделал это все с нами?

Рейни на секунду замялась.

– В разговоре с вами, миссис О'Грейди, Дэнни упоминал кого-то по имени No Lava?

Сэнди удивленно посмотрела на нее:

– Конечно, упоминал. [email protected]. Это аккаунт его учительницы. Авалон, если написать задом наперед.

Пятница, 18 мая, 10:05

Рейни и Куинси забрались в патрульную машину в начале одиннадцатого. Поскольку Люк и Чаки уже заняли передние места, им пришлось расположиться сзади. В присутствии непосредственной начальницы и федерального агента Чаки сразу же притих и лишь время от времени нервно оглядывался, словно опасаясь, что фэбээровец может ущипнуть его сзади. Немного погодя Куинси приник лицом к проволочной разделительной сетке, и когда Чаки обернулся в очередной раз, то обнаружил прямо перед собой нос агента и вскрикнул от неожиданности.

Люк тяжело вздохнул. Рейни покачала головой. Куинси, довольный собой, откинулся на спинку сиденья.

– Вы нервируете моего напарника, – сказал наконец Люк и, склонившись над рулем, обвел квартал, где жили Шеп и Сэнди, обманчиво ленивым взглядом. Шляпа лежала рядом, потому что ограничивала обзор. Макушка Люка едва возвышалась над приборной доской – чем ниже точка наблюдения, тем шире поле зрения. В первую очередь Люк присматривал за улицей – не появится ли посторонняя машина, – но периодически проглядывал и крыши ближайших домов. В свое время он был классным снайпером.

– Что-нибудь есть? – спросила Рейни.

– Тихо, как в церкви.

– Ты как? – обратилась она к Чаки. Парень держал на коленях дубинку, поглаживая рукоятку ладонью, как домашнего любимца.

– Нормально, – пробормотал Чаки, опустив голову и избегая смотреть на Рейни. Его широкое лицо осунулось, волосы спутались, чего раньше не случалось. За последние три дня Рейни ни разу о нем не вспомнила, но теперь присмотрелась внимательнее.

– Каннингэм! – Она добавила суровых ноток.

Чаки неохотно поднял глаза, и Рейни увидела темные круги под глазами и нервное подергивание руки. Одно дело – изображать из себя крутого полицейского и хвастаться формой, и совсем другое – стать свидетелем реального происшествия. Она допустила ошибку, что не подумала о нем сразу.

– Ты хорошо действовал во вторник.

– Да, сломал ту долбаную дверь, – проворчал Каннингэм. – Оставил везде отпечатки. Криминалисты на меня кричали. А Сандерс назвал несчастьем.

– Сандерс – говнюк. Ты действовал так, как велело сердце. Остальному со временем научишься.

Чаки уткнулся взглядом в колени. Вид у него был невеселый. Соглашаясь на эту работу, он мечтал, наверное, о том, как будет спасать жизни и защищать горожан. А вместо этого – оглушительный удар по гордости, горькое осознание той мучительной истины, что не помог, опоздал и что вся его сегодняшняя работа – учет ущерба и сбор осколков. Рейни понимала Чаки. Она знала: Джордж Уокер злится на нее еще и потому, что она лично не пришла в их дом, не выразила соболезнования семье. Сделать это следовало в первый же день, но Рейни не нашла в себе сил для визита – сидеть на потертом диване, говорить что-то несчастному отцу и плачущей матери погибшей девочки. Она просто не смогла.

Рейни повернулась к Люку. Тот по-прежнему смотрел на дом Шепа. Аккуратный, с тремя спальнями и пристроенным двухэтажным гаражом дом в стиле ранчо. Выкрашен серой и белой краской. Одна гаражная дверь белее другой. Наверное, та, которую пришлось закрашивать.

– Надо поговорить, – сказала Рейни Люку.

Он кивнул. Вид у него после вчерашней поездки усталый: щеки выбриты не так чисто, как обычно, форма помята. Но взгляд острый, и руки не дрожат. На него всегда можно положиться.