Повеселиться. Теперь я и вспомнить не могу, как это делается.

Я достал из папки дневник и перечитал то, что написал тогда. Кажется, это было так давно. О том молодом человеке, каким я тогда был, теперь я и вспомнить не могу. Всё это читается так оптимистично и так поверхностно. Я чужой сам себе.

Это хорошо, что не знаешь заранее, что тебя ждёт. А то потерял бы всякое мужество жить дальше.

В книжке ещё много пустых страниц. После того несчастного случая в яслях я больше не делал записей. Больше как-то не сложилось – паническое возвращение из свадебного путешествия сломя голову – и жизнерадостный бэби-дневник.

Ещё до того, как Федерико разыскал меня в Сиене, он несколько раз звонил мне на мобильник. Но я просто не отвечал. Видел на дисплее номер нашего рабочего телефона – и думал, что меня домогается Петерман, не хочет оставить меня в покое даже в свадебном путешествии.

Где теперь тот Петерман, интересно? Я совсем потерял его из виду.

Если бы мне тогда кто-нибудь сказал, что моим начальником будет Федерико и что я ему буду за это благодарен, я бы долго смеялся.

Смеяться теперь не над чем.

Майя, которая мне тогда подарила этот дневник, считает, что мне бы пошло на пользу, если бы я не оставлял страницы пустыми, а записывал то, что произошло в последние годы. «Не заботься о форме или о последовательности событий, – сказала она. – Просто выкладывай всё, что приходит тебе на ум». Она разумная женщина. Или вернее – если прочитать то, что я здесь тогда писал о ней, – она стала разумной женщиной. Я рад, что мы остались друзьями.

Я был так уверен в своих мнениях и суждениях – и где там! Ни в чём ничего не смыслил. Теперь-то я знаю, что нет большей глупости, чем верить, будто понимаешь другого человека. Даже если это твой собственный сын.

193

Вот уже скоро два месяца.

Когда после рождения Йонаса я начал этот дневник, я обязательно делал запись, когда он остановился на месяц старше. Теперь я считаю дни после его исчезновения.

Я твёрдо положил себе думать только позитивно, но разве себе прикажешь. Это не функционирует.

Большинство пропавших детей отыскиваются в первые же три дня. После этого шансы становятся всё меньше.

Иногда я думаю, что было бы лучше, если б не было интернета, если б не было всей этой информации. Потому что, разумеется, только и делаешь что ищешь. Достаточно вбить в Гугл первую букву Р – и он тут же выдаёт тебе рубрику «Разыскиваются дети».

На маленькую Мадди, которая исчезла тогда из отеля Алгарви, есть даже отдельная страница в Википедии. Прошло уже больше семи лет, а её родители всё ещё продолжают искать её. Я прочитал всё, что пишут по этому случаю, и все говорят одно и то же: помочь ничем нельзя. Кто-то написал в комментарии, что мужество родителей достойно удивления. Не знаю. Может быть, они просто боятся себе признаться, что больше никогда не увидят свою дочь.

Большинство детей находят в течение суток.

А через два месяца…

Почему он это сделал? Ведь мы же всегда были – при всех тех трудностях, какие у меня иногда случались – счастливой семьёй. Разумеется, с Йонасом всегда было непросто. Уже одна эта причёска с ирокезом, которую ему вдруг непременно вздумалось иметь. Но мы сказали себе: «Он уже в столь многих вещах опережал других детей. Может, и пубертатный период у него наступил раньше».

Не мог же он убежать из дома только потому, что мы спорили с ним насчёт его волос. Кроме того, мы ему в конце концов это разрешили. Собственно, он от нас всегда добивался того, чего хотел.

Господин Ауфхойзер из полиции говорит, что сбежавшие дети почти всегда возвращаются сами. Он хочет внушить мне надежду.

Я ещё никогда не был в таком унынии.

Ещё он говорит, что девяносто девять процентов всех случаев пропажи детей раскрываются.

Девяносто девять – это не сто.

194

Йонас взял с собой собаку. Ремуса. Бывают дни, когда я думаю: это повод для надежды. Если бы он не намеревался вскоре вернуться, если бы он захотел сбежать насовсем, он не взял бы с собой собаку. Мальчик с ирокезом на голове, ведущий на поводке овчарку, слишком бросается в глаза. А потом я опять думаю: но он так и не бросился никому в глаза. И не вернулся. Разве это не означает, что с ним случилось что-то такое, от чего не смог защитить даже Ремус?

Почему он не оставил нам никакого сообщения, чёрт возьми?

Йонас всегда хотел иметь собаку, уже в том раннем возрасте, когда мы, разумеется, ещё говорили «нет», потому что ведь известно, как быстро дети теряют интерес к животному – и в конечном счёте все заботы ложатся на плечи родителей. На его пятый день рождения моя мама вместо собаки принесла ему молодого зайца, белого и действительно очень милого. Она подумала, если уж ребёнок непременно хочет иметь домашнее животное, то какая ему разница, что за животное это будет. Но Йонас зайца не захотел ни в коем случае. Он к нему даже не прикоснулся и отказался его погладить. «Я не глажу воскресное жаркое», – сказал он. Буквально. Мы все смеялись, но он не шутил. Маме пришлось унести зайчика, и ей вернули за него только половину цены. Притом что животное – это ведь не автомобиль, который сразу теряет половину цены, если он не только что сошёл с конвейера.

Когда-то… Нет, не когда-то, а когда он пошёл в третий класс. Он предложил нам одну сделку. «Если я принесу табель с лучшими годовыми отметками в классе, – сказал он, – то вы разрешите мне завести собаку?» Майя нам посоветовала это. Дескать, такая договорённость будет его мотивировать. Как раз потому, что он такой хороший ученик, ему нужен время от времени дополнительный вызов.

Йонас принёс такой табель, что мы чуть со стула не упали. Не только лучший в классе, а просто совершенный. Сплошные «отлично». Его учительница сказала, что такого ей ещё не приходилось видеть. «Как будто он подключил функцию «турбо», – сказала она.

От такого табеля мы с Хелене, конечно, пришли в восторг, но от перспективы домашнего животного – уже меньше. Мы знали, что рано или поздно все хлопоты всё равно ложатся на взрослых. Но мы плохо знали своего Йонаса. Он с первого дня образцово заботился о Ремусе.

Он часто вёл себя не так, как я ожидал. В принципе я никогда его не понимал. Майя говорит, что это не повод корить себя, ведь в другого человека не заглянешь, даже в собственного ребёнка. Но у меня всё равно такое чувство, что отец из меня не получился. Если бы он действительно был счастлив, он бы не сбежал.

195

Тогда мы сдержали своё обещание. Я поискал в интернете, и в ближайшую субботу мы с Йонасом поехали в приют для животных, где за сто евро можно было взять собаку – привитую, избавленную от паразитов и всё прочее, что полагается. Женщина там была очень милая, хотя и немного чокнутая на эзотерике. Она предложила Йонасу пройтись вдоль всех вольер и осмотреться, не понравится ли ему спонтанно какая-то собака. В таких вещах, мол, надо положиться на своё чутьё, как это бывает, когда знакомятся мужчина и женщина – и сразу либо влюбляются, либо нет. А нам с Хелене она тем временем предложила чаю. Помню, что это была одна из тех травяных смесей, которые настолько же полезны для здоровья, насколько омерзительны на вкус. Мы сидели за шатким садовым столиком (вообще-то странно, что я помню это в таких подробностях) и смотрели, как Йонас ходит вдоль вольер. Беседовать у нас всё равно не получалось. Как только одна собака начинала лаять, сейчас же поднимался большой концерт.