раз переделывать либретто, в общем, обычный светский разговор с обычным гениальным композитором. Когда он ушёл, успел шепнуть Ольге, что искренне завидую Чайковскому: не знаю, сколько будут помнить меня, а вот его музыка — это навечно! Умная женщина ничего не сказала в ответ, но посмотрела на меня очень и очень внимательно. Ну да, Штирлиц как никогда был близок к провалу. Характерно, что будучи столь известным музыкантом, Петр Ильич никогда не был богат, всегда нуждался, много работал именно для того, чтобы чувствовать себя более-менее обеспеченным человеком. Гениальный Моцарт умер от голода. Ладно, надо будет Чайковскому еще какую-то премию выписать — мне не жалко, ни орденов, ни денег. Ибо Пётр Ильич — наше национальное достояние.

Я говорил вам, что терпеть не могу оперу? Не говорил, бывает. Я ее действительно терпеть не мог. На балет пойти еще куда ни шло, а вот на оперу… Не мое это! Я даже на самые-самые разрекламированные мюзиклы не ходил. А зачем? Помню, мне попалась видеокассета с мюзиклом Чикаго — американским, конечно же, при этом песни шли подстрочником и слушал я это в оригинале. Это где Ричард Гир вокалом не блистал, но ничего не портил. Был впечатлен. Через месяц попросил на том же прокате кассету еще раз — решил впечатлить гостей. Ага! А там наложили музыку из нашего отечественного передела. И когда Филя перекрывал Гира, это было отвратительно… Не тот типаж по голосу. Пусть даже поет красиво и правильно, и в ноты даже попадает. Но не то… весь флер от фильма исчез.

Если же говорить честно, то опера Чайковского мне понравилась. Не так, чтобы я писался в кустах от восторга… но понравилась! Говорят, что критики ее не слишком-то оценили… посмотрим, какова будет критика после того, как сам император аплодировал стоя, причём долго и настойчиво! А вообще-то я оценил и работу дирижера, Эдуард Францевич Направник был, как всегда, на высоте! Еще очень приятно удивили голоса Васильева 3-го, Стравинского (отца известного композитора) и Вильгельмины Рааб. В любом случае, аплодировал я искренне. Да и присутствовал при историческом (с точки зрения искусства) событии — премьеры оперы самого Петра Ильича Чайковского! Занавес!

Глава двадцать четвертая. Ваше кадетское высочество

Глава двадцать четвертая

Ваше кадетское высочество

Санкт-Петербург. Морской кадетский корпус

24 марта 1882 года

Ни минуты для личного счастья, всё отчизне!

(из к/ф «Гардемарины, вперёд!»)

Великий князь Александр Михайлович (Сандро)

В Морском кадетском корпусе очередной день подходил к концу. Вечерний чай был давно уже выпит и желающие могли ложиться спать, хотя до обязательного отбоя оставался ещё час. Кадет четвёртого курса Александр Романов вернувшийся из города, куда он, как и прочие его товарищи, не имеющие штрафных отметок, мог ежедневно уходить после окончания занятий, сидел, откинувшись на спинку стула, прикрыв глаза и со стороны могло показаться, что он задремал. На самом деле он занимался анализом прошедшего дня, вспоминал события, встречи, разговоры. В идеале, данная методика предполагала ведения дневника, чем кстати занимались многие Романовы на радость историкам грядущего. Но в его случае, делать записи было бы рискованно даже в родительском дворце, а уж в Корпусе, это было невозможно по определению. Но внезапно, он ощутил чувство полной расслабленности, комфорта и безопасности. Стены зданий, как и люди дышат, они могут впитать в себя сырость или дурной запах. Но если отойти от сугубо материалистических позиций, то нельзя отрицать того, что слова, эмоции и даже мысли людей, кои годами круглосуточно живут или работают в доме, навечно оставляют свой след. Сандро попытался максимально раскрыть своё сознание и понял: его, а точнее ИХ наконец по-настоящему приняли и сочли своими. И сей вердикт вынесла, не строгая экзаменационная комиссия, но сам Корпус. Если юношеская составляющая объединённого сознания сочла сие за промысел Божий, то часть, принадлежащая академику по привычке, попыталась подвести под научную платформу. Но затем Коняев признал бесполезность этой попытки и просто отдался воспоминаниям о последних двух лет жизни в XIX веке.

Среди более или менее значимых эпизодов не последнее место занимал процесс сдачи вступительных экзаменов и экстернат за два курса в Морском училище, то бишь корпусе, ибо волею попаданцев это переименование произошло лет на десять раньше, чем в реальной истории. «Как родная мать меня провожала, как тут вся моя родня набежала…». Именно такими словами пролетарского поэта Демьяна Бедного, по мнению Великого Князя Александра Михайловича, можно было описать обстановку, коя подобно наводнению постепенно заполняла Ново-Михайловский дворец. Эпицентр же сего катаклизма находился в личных апартаментах его достойной матушки, ибо она решительно не понимала и не принимала стремление её любимого Сандро пойти учиться в Морской корпус. Ольга Фёдоровна может и не слишком разбиралась в античной философии, но зато отлично помнила слова греческого мудреца Анахарсиса: «На земле существуют три вида людей: живые, мертвые и те, кто плавает по морю». И, естественно желала его видеть только среди первой категории. После страшного взрыва в Зимнем дворце, который уничтожил большую часть Романовых, а ей и супругу принёс императорские короны, у неё появился лучик надежды на то, что сын передумает. Тем паче, что Сандро едва не утонул и долго лечился. Для достижения успеха Ольга Фёдоровна даже заручилась поддержкой профессора Манассеина, и уговорила его намекнуть мужу о нежелательности для их сына военно-морской карьеры, естественно по состоянию здоровья.

«А всё же, не плохо маМА тогда всё организовала, — оценил ещё тогда академик интриги матушки, готовясь при этом к убытию в Морской корпус для сдачи экзаменов. — Если бы мы с Конюховым своевременно не идентифицировали друг друга, то у неё могло всё получится. И пришлось бы вам, уважаемый академик кобылам хвосты вычёсывать или пушку банить. Ибо тогда батюшка непременно из меня артиллериста сделал. Это конечно не