Последнее, как мне кажется, не более чем миф – но, как бы то ни было, «Бланш» в заливе так и не нашли. Я надеялся, что корабль спрятался где-нибудь в укромном уголке залива, но, как мне разъяснил Кристоф, этот залив мелководный, а у нашего фрегата осадка около шестнадцати футов51, и даже для тех, кто хорошо знает тамошние воды, это было бы практически невозможным.

И другая мысль, которая не давала мне покоя – почему все, что было поручено Кэри, заканчивалось неудачами – а сам он каждый раз выходил сухим из воды? Что в Петербурге, что в Ревеле, что в Мемеле… Сначала мое подозрение пало на О’Нила, но он, как я понял, появился лишь в Ревеле, а первая и самая крупная неудача виконта случилась еще в Петербурге. Тем не менее, чтобы во всем разобраться, я попросил Кэри доставить ирландца ко мне.

Его привезли ко мне в закрытой карете и с завязанными глазами, разрешив снять повязку лишь в подвале дома фон Штегеманна. Кэри я попросил попробовать разузнать побольше про «Бланш». Вряд ли он что-нибудь смог бы узнать, чего я уже на знал, но мне хотелось потолковать с ирландцем наедине.

По моему распоряжению, на столе стоял кувшин викбольдского пива «бок»52 и два бокала. Я назвался мистером Вильсоном и сказал ему, что главный скоро придет, а мы можем пока выпить за здоровье короля. Я ожидал, что ирландец, как свойственно его расе53, будет пить помногу и быстро опьянеет, после чего мне будет проще его расспросить. Но он сделал лишь глоток, а на мой вопрос пояснил:

– Мистер Вильсон, негоже мне предстать пред очи самого главного в пьяном виде. Тем более матушка говорила мне, что пьяный подобен свинье, и я не люблю напиваться.

Мне это понравилось, и я начал расспрашивать про его историю и особенно про то, как он попал в Ревель, а также про то, что было после. Отвечал он весьма четко, не задумываясь, пока я не спросил, не замечал ли он ничего странного в поведении виконта. Только тогда он чуть подумал, но, как оказалось, лишь над формой ответа:

– Мистер Вильсон, могу вас заверить, виконт – верный слуга его величества. Да, в Ревеле нам не повезло – но это был единственный раз за все время нашего с ним знакомства, и мы сделали все, чтобы добиться успеха.

– А что было в Мемеле?

– Там-то все было нормально, мистер Вильсон. Разве что эта история с «Бланш»… Но мы к этому никакого отношения не имели.

– Кстати, а почему люди с «Бланш» вдруг решили, что вы – беглец с их корабля?

– Действительно, их капитан почему-то решил, что я – некто Керримэн (так, кажется?), служивший ранее на их корабле. Точнее, ему подсказал его компаньон, у меня сложилось такое впечатление. Почему он так решил – не знаю. Уверяю вас, мистер Вильсон, я никогда не носил такую фамилию. Да спросите кого угодно с «Бланш», кроме этого… молодого знакомого их капитана.

Да, спросишь их, подумал я и тут же сообразил, что информация об исчезновении «Бланш» практически никому не известна. Ну что ж, возможно, я стал слишком подозрительным. Но я все-таки задал последний вопрос:

– Мистер О’Нил, скажите, когда вы были в Петербурге, вы видели кого-нибудь из новых фаворитов русского императора, про которых ходят разнообразные и странные слухи?

– Мистер Вильсон, я и в Петербурге-то не бывал… Только в Эстляндии и тех провинциях, уже не помню, как они именуются, которые мы пересекли по дороге в Мемель. Но людей видел – точнее, одну девушку. Зовут ее Дария. Виконт даже попросил меня познакомиться с ней. Это оказалось не так уж и сложно…

– И что вы можете о ней рассказать?

– Она была весьма дружелюбна и словоохотлива – вы ведь, наверное, знаете, обычно так себя ведут… как бы это сказать… доступные женщины. Но когда я, осмелев, решил ее приобнять, она меня так больно ударила… А тут еще эта адская собака, которая меня чуть не покусала. Так что больше я не пытался встретиться с этой Дарией – точнее, один раз я попробовал, но ее бешеная собака начала рваться с поводка, и я поскорее ретировался.

Ну что ж, подумал я. Звучит правдоподобно. Да и Кэри мне что-то подобное рассказывал. Эх, будь у меня хоть Джеффрис… Впрочем, и его бы не хватило, а теперь вообще людей нет. И я решился:

– Так вот, мистер О’Нил, мне хотелось бы, скажем так, поближе познакомиться с кем-нибудь из этих людей. Поэтому твоей задачей будет захватить одного из них на пару с сэром Мартином – ты его уже знаешь.

– Это тот, кого я намедни вырубил?

– Именно он. О том, как вывезти захваченного человека отсюда в Лондон, мы позаботимся – главное, тебе надо будет похитить его и доставить туда, куда мы тебе скажем.

– Боюсь, будет непросто, – ответил тот.

– Пойми, О’Нил, мы не можем вновь потерпеть поражение – и, кроме того, у нас нет резервов. Только ты, сэр Мартин, виконт и я.

– Так, значит, вы и есть главный?

– Ты все правильно понял.

– Я считаю, что сначала надо бы разведать – из кого состоит их группа, где они будут находиться. Только тогда можно будет что-нибудь придумать. Я могу еще походить по пивным и послушать, что там говорят о русских, которые должны прибыть в Кёнигсберг…

– Неплохая идея.

– Но мне хочется знать – как мне поступить, если дела пойдут так, что мне придется кого-нибудь убить?

– Ты правильно мыслишь. Лучше, конечно, обойтись без этого, но главное – результат. Ясно тебе?

– Да, сэр!

Я остановился на секунду:

– Откуда ты знаешь, что я сэр?

– Так вряд ли виконт согласился бы подчиняться человеку без титула.

«Титула у меня, конечно, нет, но его умозаключение не так уж и далеко от истины, – подумал я. – Не слишком ли умен этот ирландец? Впрочем, выбора у меня нет. Уже нет».

9 (21 мая) 1801 года.

Ревельский тракт, неподалеку от Везенберга.

Сапожников Дмитрий Викторович,

лейтенант Российского флота

После того, как Ганс предупредил меня о возможном нападении на наш обоз, а я, в свою очередь, проинструктировал «градусников» и Крузенштерна, события стали разворачиваться стремительно, словно в штатовском вестерне. Нет, напавшие на нас ребята были мало похожи на ковбоев. У них не было ни широкополых шляп, ни кольтов, из которых они лихо палили на полном скаку. Все-таки моряки во все времена лучше чувствовали себя на палубе корабля, чем в седле. А, как потом оказалось, большая часть разбойничков были моряками, волею судеб оказавшимися на берегу.