* * *

Весь следующий день я провел за устранением последствий разгрома, учиненного Аппаратом в подвале «Ормолу», и к вечеру устал, проголодался и был весь в поту. Сил у меня совершенно не оставалось, и все-таки я натянул на себя лучшую одежду – с чужого плеча, – проглотил страх и отправился в «Парящий мир».

Дорога в «Парящий мир» от Свинг-стрит шла на север, в сторону реки. На мосте Фенимор меня окружили торговцы цветами и спичками, попрошайки, вербовщики и пророки разного толка. Последователь культа Мирового Змея сообщил мне, что совсем скоро наступит день, когда эта знаменитая рептилия проглотит себя целиком, а заодно и нас, и подкрепил эти слова жестом, напомнившим мне о Процессе Рэнсома, от чего мне стало не по себе. Я дал этому человеку полдоллара.

Вечер выдался жаркий, и небо было густо-синего морского цвета с чернильными кляксами облаков. С наступлением темноты с края моста на севере становился виден бордель «Парящий мир», стоявший у обрыва на вершине утеса к северу от Джаспера, – высокое здание с множеством окон, устроившееся на скале, подобно особняку миллионера. Ночью оно освещалось сотнями красных фонарей, свисавших с карнизов, деревьев вокруг или арок в саду… В общем, когда в городе внизу было темно, свет «Парящего мира», проникая сквозь деревья, освещал всю округу.

Пальто на мне принадлежало актеру крупнее и выше меня. Под ним я спрятал пистолет. Сам не знаю зачем. Если слухи были правдой и «Парящий мир» кишел агентами Стволов, толку от него было бы мало.

Когда огни города совсем погасли, на небе появились звезды, а «Парящий мир» засверкал огнями, словно куча углей, я двинулся дальше.

К северу от реки город взбирался на холмы: дома редели по мере того, как дорога уходила вверх, пока не превратилась в петлявшую между скал и деревьев тропу. Сначала на тропе было темно, потом появились фонари. По ней едва мог проехать узкий экипаж, так что, если вы шли пешком, стоило поостеречься, чтобы грохочущая повозка не сбила вас с ног. Некоторые мужчины, как я, шли по тропе в одиночестве, некоторые – пьяными компаниями, с хохотом и шутками похлопывая друг друга по спине.

«Парящий мир» остался в прошлом – вымер, как мамонты. Поэтому я так подробно его описываю. В те дни вокруг борделя простирались лужайки и сады с мраморными статуями и прочими излишествами. В саду встречались мужчины разного возраста, а с ними – рука об руку или рядом на скамейке – были женщины, облаченные в красное и черное, разной степени раздетости. Я шел по извилистой тропинке, поглядывая по сторонам. Мои глаза встретились с холодным, безразличным взглядом красивой женщины, смотревшей сквозь меня, словно сквозь стену, пока седовласый джентльмен слюнявил ей шею. Неподалеку три женщины проделывали замысловатые старомодные книксены, развлекая пастора улыбчивых, усмешка на лице которого была совсем не одухотворенной. И так далее и так далее.

Я объездил весь Край, был в местах самых диких и унылых и не буду прикидываться святошей, но «Парящий мир» мне не понравился. Я словно видел в каждой женщине свою сестру и чувствовал себя крайне неуютно. Мне есть чего стыдиться, и я не берусь осуждать то, как кто-то зарабатывает на жизнь, но все-таки мне там не понравилось.

Тропа привела меня к двум большим застекленным дверям, из которых лился свет. Не успев открыть их, я оказался в атмосфере музыки, духов, алкоголя, сигаретного дыма и смеха, искреннего и фальшивого – большей частью, конечно, фальшивого, – а затем приблизился к стойке из лакированного резного дерева, и женщина с улыбкой, широкой, как у самого Мирового Змея, пожелала мне доброго вечера и осведомилась о моих пожеланиях. На одной руке у нее от плеча до запястья была вытатуирована змея, а другой она теребила угол страницы какого-то гроссбуха. Вряд ли эта женщина могла удовлетворить мои желания, в основном заключавшиеся в том, чтобы расквасить нос какому-нибудь из находящихся здесь джасперских джентльменов или сбежать сломя голову или и то и другое сразу. Прижав шляпу к груди, я заблеял, как деревенский простак:

– Ох, мэм, я, право, и не знаю, я тут приезжий, мы таких утех и не… То есть не знаю, мисс. Глаза разбегаются. В Гамлине у нас сроду не… в смысле… Я лучше присяду тут… Можно?

Я тяжело опустился на скамью, вытирая лоб платком. Внимание женщины привлек другой посетитель.

Положив шляпу на колени, я стал наблюдать за толпой.

Передо мной был огромный зал с картинами, цветами и каминами у каждой стены и темными углами. Не буду говорить, кого я видел, – я не знаю, кто именно выжил после падения Джаспера, и, возможно, у тех, кто не выжил, есть спасшиеся жена и дети. Достаточно знать, что в «Парящем мире» бывали многие почтенные граждане Джаспера. Можно добавить, что это был, как сказали бы образованные горожане, секрет полишинеля. Я не заметил мистера Бакстера, но видел, судя по подслушанным мной разговорам, мужчин, занимавших видные места во всех городских организациях, как светских, так и религиозных. Это не значит, однако, что я не распознал там деревенских парней или старателей с грязью под ногтями и зализанными назад волосами, пытавшихся подражать тому, что обычно понимается под городскими манерами. В страсти все равны. Я видел не меньше полудюжины сенаторов, хотя не скажу наверняка – как я уже говорил, они все для меня на одно лицо. Трое из них в один голос смеялись над какой-то шуткой, а выбранные ими женщины делали вид, что им тоже смешно. Потом к этой группе подошел еще один сенатор и что-то сказал, и внезапно все перестали смеяться.

В зале появилась высокая и невероятно красивая рыжеволосая женщина. Толпа расступилась перед ней. Красавица приблизилась к мужчине в роскошном белом костюме, и они долго говорили о чем-то, стоя близко друг от друга. Разговор казался очень важным, и я пожалел, что ничего не слышу.

Прошло уже полчаса. У меня за спиной не появился агент Стволов и не упер мне в спину пистолет, злорадно ухмыляясь в завитые усы и шепча мне в ухо, обдавая зловонным дыханием: «Попались, профессор Рэнсом…» Я осмелел и угостил выпивкой какую-то девушку.

– Не поймите неправильно, – улыбнулся я. – Вы, безусловно, красивы. Но я стосковался по дому. В моем городке у всех кожа, как у меня, – вы о нем не слышали, я с Запада, – и я ищу девушку вроде меня. Сердцу не прикажешь, понимаете? Нет ли у вас…

Добрая юная девушка указала мне на подругу, а та – еще на кого-то. Я пробирался сквозь толпу. И только подойдя ближе, понял, что это не живая девушка, а очень реалистично написанная картина на стене. Не знаю, подшутили надо мной или я просто заплутал. Какое-то время я рассматривал картину – фреску, изображавшую сцену в саду во дворце принца из Старого Света: во мне, как в человеке театра, пробудился профессиональный интерес к перспективе.

За стеной послышался крик. Ни музыка, ни смех не прекратились. Все еще не растеряв смелости, я решил выяснить, в чем дело, и исследовал стену, пока не нашел в тенистой, увитой плющом нарисованной роще потайную дверь. Выдохнув, я коснулся скрывавшегося под плащом пистолета – на удачу! – и потянул дверь на себя.

За дверью оказался бесконечный коридор с дверями по обеим сторонам. В середине коридор освещали два красных фонаря, за которыми сгустилась туманная красная темнота. Из темноты ко мне кто-то вышел.