Не буду ходить вокруг да около. Это была Джесс. С тех пор как я видел сестру в последний раз, она похудела и остригла волосы, а что касается ее одежды, могу лишь сказать, что Джесс всегда была независимой, и не мне ее судить. От радости у меня на глаза навернулись слезы.

Глаза же сестры расширились, а рот сжался в тонкую линию. Она сделала жест, в детстве, когда мы все время лезли куда не следует, означивший «уходи». Думаю, вы бы и сами догадались, что он значит, если бы его увидели. Он был очень энергичным.

За одной из бесчисленных дверей снова раздался крик.

За спиной у сестры появилась другая женщина – та самая высокая рыжеволосая красавица, перед которой все расступались. При виде ее у меня закружилась голова. Минуту назад я видел или думал, что видел, как она разговаривает с сенаторами. Женщина положила руку моей сестре на плечо. Джесс продолжала молить меня уйти, но теперь одними глазами. Я не ушел. Меня словно к полу пригвоздило. Лишь увидев ту женщину, я вспомнил, как Джон Кридмур говорил о своей давней напарнице, Алой Джен из «Парящего мира». Я попытался отогнать эту мысль подальше – вполне возможно, что эта женщина может читать мои мысли, как Амариллис, хотя та обычно только делала вид.

За моей спиной прогремел выстрел, затем раздались радостные крики и смех.

Кто-то столкнулся со мной, пятясь к стене. Я оттолкнул этого человека в сторону.

Клянусь, что не заметил, как в следующую секунду рыжеволосая женщина уже была в другом конце зала и отдавала приказ охране схватить и допросить незадачливого стрелка, а моя сестра исчезла.

Стрелявший, как оказалось, был пьян и пальнул в потолок не из дурных помыслов, а радуясь только что сообщенным ему на ухо новостям. Теперь эти новости передавались из уст в уста, и, хотя меня больше волновало, куда делась моя сестра, вскоре новость добралась и до меня. Как написали назавтра в газетах:

Скорее всего, к тому моменту, как новость распространилась по всему залу, главные сделки уже были заключены, и все, что осталось городским простофилям и деревенским дурачкам, услышавшим ее в последнюю очередь, это радоваться или паниковать. В потолок никто больше не стрелял, но хватило воплей и улюлюканья, грохавших по столам кулаков, разбитых стаканов и помятых боков. Во всей этой неразберихе сестры нигде не было видно. Рыжеволосую женщину окружили несколько сенаторов, желавших о чем-то ей рассказать, и она как будто обо мне забыла. Пламя в многочисленных каминах пылало все ярче и ярче, треща и подпаливая коврики, кушетки и перья в волосах некоторых дам, а также и сами волосы. Не знаю, радовалось ли пламя, паниковало или и то и другое сразу. Сбежав из зала через заднюю дверь и миновав сад, я бросился в лежавший внизу город.

* * *

Я бежал до самой квартиры Аделы, сгорая от нетерпения, чтобы рассказать девушке о Джунипере. По дороге я несколько раз передумал, то собираясь сказать ей, что нам нужно бежать, то строя планы о том, как вместе спасти мою сестру – мне пришло в голову несколько безумных идей с переодеваниями, веревочными лестницами, воздушными шарами и не помню, чем еще. Не помню, что я решил, да и решил ли вообще что-нибудь, когда постучал к Аделе в дверь. В общем, к сожалению, она мне не открыла.

Я забеспокоился.

Я вернулся в «Ормолу». Была поздняя ночь, уже стемнело, и даже на Свинг-стрит было пусто. С каждым шагом я все больше боялся, что на меня набросится Алая Джен из «Парящего мира», хлопая красным платьем, как крыльями: ночь выдалась долгой, а у меня живое воображение, как вы, думаю, уже поняли. Я не выпускал из руки спрятанный под пальто пистолет. Добравшись до «Ормолу», я рухнул в постель – я слишком устал, чтобы раздеться, – но не мог заснуть в собственной комнате из-за светившей в окно огромной луны, низко нависшего, тревожного неба и доносившихся с улицы редких криков, так что спустился в подвал и улегся на спину на теплую землю, где раньше стоял Аппарат. Там-то меня и настигли детективы мистера Бакстера.

– Гарри Рэнсом?

– Или, может, профессор Рэнсом?

– И это он? Этот? И все? Все, говорю? Отвечай, черт тебя дери. Ну-ка встал. Подъем.

– Что? Вы кто? Кто вы такие? Все, все, не двигаюсь – не двигаюсь, сказал же!

– Лежать. Не двигайся. Только дернись у меня.

– Негодяи. Как вы смеете?!

– Слушайте, Рэнсом. Мы знаем, кто вы. Вы, конечно, заставили нас побегать, надо отдать вам должное. Но теперь давайте без фокусов.

– Я и не… Не трогайте!

– Это и есть так называемый Аппарат Рэнсома? Он принадлежит корпорации «Северный свет», мистер Рэнсом, а также Тресту Бакстера и лично мистеру Бакстеру, и, как его законный представитель, я могу трогать все, что захочу.

– Да как вы смеете! Ах вы…

– Сэр, это собственность театра «Ормолу», и… Хэл, что происходит, почему они называют тебя Рэнсом?

– Мистер Куонтрилл, вам, наверное, не с чего мне теперь доверять, но советую вам не задавать вопросов и уйти, пока можете.

– Стойте, где стояли, Куонтрилл… Так вас зовут? Куонтрилл. Так. Не двигайтесь. И кто-нибудь, заткните уже эту чертову бабу. Хайт, Коппер, в чем дело? В ней и пяти футов нет.

– Она меня укусила, босс. Совсем тронутая.

– Не троньте ее.

– Как ее зовут? Кто она? Куонтрилл, имя.

– Адела Котан Йермо и что-то еще, не помню. Она так сказала. Не знаю. Не знаю, что происходит. Забирайте их обоих.

– И без ваших советов разберусь, Куонтрилл.

– Пусть ваши люди соберут все, что здесь есть, Гейтс. Только осторожно.

– Прямо у нас под носом. В самом Джаспере! Все это время.