был еще жив, хотя уже и глубокий старик. Лично я не верю, что это может доказывать хоть что–то. Я давно обратил внимание на то, что все эти феномены метемпсихоза обнаруживаются только в Индии. Так сказать, они обнаруживаются только в стране, которая уже верит в перевоплощение. Всё это может оказаться просто коллективным внушением, или давлением коллективного разума на сверхчувствительный дух ребенка, ведь дети обычно очень восприимчивы. Опять же, принцип радио. Подобные вещи часто происходят в связи с идеями, которые еще не сформулированы, или с механизмами, которые вот–вот должны быть изобретены. Несомненно, их умозрительное присутствие — плод коллективного ума, который может воплотить в реальность только гений или изобретатель. Но опять же, подобные феномены обычно происходят только в подходящей душевной атмосфере, так сказать, умственном климате.

— Может быть, ты прав. Как и ты, я не верю, что эти феномены углубляют или разрешают тайну смерти. Ведь я считаю смерть чем–то вроде возможности взглянуть на собственное тело снаружи. Все мы заперты в огромном теле, не имея возможности вырваться, как в этих Колесах жизни.

Я встал и показал другу тибетскую танку, висящую на стене комнаты. Изображенное на ней Колесо жизни помещалось в животе яростного демона. Я указал на концентрические окружности вокруг колеса.

— Умирание, вероятно — просто перемещение из одной части круга в другую, — сказал я. — Или, с той же вероятностью, оно может быть пробуждением. Ведь, в конце концов, все эти вещи, о которых мы толкуем, и о которых рассказывал доктор Юнг — не более чем рабочие гипотезы. Мы никогда не познаём сущностей; мы знаем лишь, что мир приходит к нам, в конечном итоге, посредством наших чувств, и наших совершенно личных реакций на эти ощущения. Так, например, я даже не уверен, что мир продолжит существовать после моей смерти. Ведь как, в конце концов, он может продолжаться без меня, если это «мой мир»? Взять, например, новейшие теории в физике и математике — полностью абстрактные и гипотетические. А что они породили? Атомную бомбу. Значит, мы должны спросить себя, существуют ли на самом деле атом и бомба — или важнее то, что они существуют только в уме человека? Если так, то важны идея и ум, создающий вещи. Природа подражает искусству. Поэтому, возможно, индийцы лучше всех подготовлены к преодолению проблем с бомбой, ведь индийская философия уже поддержала этот тезис. Она всегда утверждала, что действительно значимым является созидательная воля: слово, идея или магический знак.

— В этом может быть правда, — ответил друг, — ведь и я озабочен, в частности, наукой йоги. Люди, разработавшие эту науку в древности, должны были знать нечто, что сейчас утеряно. Но как они могли знать, тысячи лет назад, о точном расположении анатомических сплетений? Если они правы в этом, то запросто могут оказаться правы и в другом, в их знании о третьем глазе, например, или том пустом пространстве, что будто бы существует между мозгом и сводом черепа, и которое может управлять функциями, о которых нам неизвестно ничего.

Позже мы говорили о многом другом, но перед завершением нашей беседы я решился рассказать другу о собственных внутренних переживаниях, о вибрациях и чувстве разделения с телом. Ранее я говорил о них с другими учеными, даже с доктором Юнгом, и теперь старался выражаться как можно яснее. Мой друг терпеливо выслушал долгий рассказ, а когда я закончил, сел напротив и посмотрел на меня как–то чудно. После продолжительного молчания, он, наконец, сказал:

— Знаешь, ведь это истерические проявления. Конечно, истерия — просто слово. Но не перенес ли ты в прошлом какую–то очень тяжелую болезнь, какой–то несчастный случай или нечто подобное?

Долгое время я сидел молча, пытаясь собраться с мыслями и вспомнить. И я осознал, что такой катастрофический опыт у меня действительно был.

LII. Брат безмолвия

Была ночь, когда дверь в мою комнату медленно отворилась. Полоса лунного света появилась на полу, и я увидел, как снаружи качаются в дуновениях ветра верхушки деревьев. Потом беззвучно вошла неясная фигура и уселась в углу: странный монах, в сопровождении маленькой собаки. На нём был тибетская шелковая туника и огромный тюрбан. Походная сумка висела на его плече, а в руке он держал посох паломника.

Следуя обычаю страны, он молча уселся, и мы долгое время глядели друг на друга. Я заметил: глаза у него голубые, а бледное лицо будто совершенно не тронуто возрастом. Потом я начал ощущать то, что он говорит:

«Мое имя Сунья Бхаи, Брат пустоты или Брат безмолвия. Я живу в высокогорном краю, в Алморе, на пороге между Химават и горой Кайлас. Я живу там уже много лет, и мой друг — Снежный человек, но, прежде всего — безмолвие. Во всём свете нет ничего подобного безмолвию Гималайских гор. Люди толкуют и говорят, но правда обнаруживается только в молчании. В последнее время ты говорил очень много, и ты был неправ, поступая так. Потому я и пришел — чтобы обучить тебя языку молчания, и чтобы слушать твое молчание. Мне неинтересно, что люди могут выразить словами. Мне интересно только то, что они могут сказать своим молчанием. Ты должен понимать, что те, кто красиво говорит, произносит прекрасные речи, обычно молчат очень скверно. Но действительно важно именно молчание, потому что оно — подготовка к Великому безмолвию».

«Да», согласился я. «В последнее время я много говорил, произносил слова беспорядочные и бессмысленные. Потому я обещаю, что буду хранить молчание, пока не встречу тебя в Алморе. Но как ты думаешь, пропустит ли меня Снежный человек, так, чтобы я мог посетить тебя?».

«Это зависит от того, усвоишь ли ты урок молчания и язык молчания. Ты приближаешься к исполнению. Я могу заверить тебя в этом, потому что страдание — лучший наставник, а ты страдал. Ты знаешь, как попасть ко мне? Мое место там, вверху…».

И, вместо того, чтобы указать наружу, вверх к Гималаям, Сунья Бхаи указал посохом на мою голову.

Мы беседовали долго, но лишь в молчании, на языке безмолвия.

LIII. Паломничество в Бадринатх

В последней попытке отыскать тайный ашрам сиддхов в Гималаях, я решил отправиться в Бадринатх. Там, на вершинах Гималаев, существует храм Вишну, ежегодно посещаемый индусами со всей Индии. Джанардана сказал, что его Мессия, Бхагаван Митра Дева, живет в западном Бадринатхе, и я думал, что, расспрашивая паломников и путешественников по пути, я смогу отыскать