— Олег, поклянись, что не тронешь ее! — попросил Ратмир.

— Как же я буду клясться, когда не знаю, о ком речь? — развел руками ведун. Потом изобразил прозрение: — Ба! Да она, наверное, нежить ночная, вот ты и не хочешь мне, охотнику на нечисть, о ней рассказывать! Так?

— Так… — едва слышно шепнул мальчишка.

— Значит, я просто обязан из тебя правду вынуть. И ты все равно расскажешь… — Олег попробовал остроту ножа на волосе, остался доволен. — Знаешь, какие крепкие мужики у меня все рассказывали? У, не чета тебе! Так что даже и беспокоиться не о чем. Обычно становятся разговорчивыми, когда третий палец отрезаю. Особенно крепкие атаманы, конечно, до пятого-шестого держатся. Но совсем без пальцев скучно жить, понимаешь? Тем более что после пальцев я примусь за уши, глаза…

— Не губи! — затрясся Ратмир, и ведун почти с ужасом уставился на темное пятно, расплывающееся по штанам отрока. — Слабый я… Один палец отрежешь, я все и расскажу, а тогда зачем резать? Не трогай ее, ведун, пожалуйста!

— Кого же это — ее?

И Ратмир начал говорить. Сначала медленно, потом все быстрее, все откровеннее.

— Книжки чародейские у меня не от нее! Я сам грамоте выучился, и не только нашей, — это когда у нас греческие монахи жили. Я им хлеб таскал потихоньку от бати… И книги так же достались, один мужик их принес. Украл, наверное, где-то. Я на хлеб и сменял… Стал читать, а там — колдовство! Все расписано — как наговоры составлять, как чары накладывать! Вот только не получалось ничего. Почему — не знаю, может, перевел неверно… Попадаются же и такие слова, которых монахи не знали. Да и откуда им знать, если колдовства чураются? Одним словом, надеялся я с помощью этих книжек сильным стать. И не для того, чтобы зло творить, ведун! Не обязательно же чародеи злые, вот хоть тебя взять. А еще защититься я хотел, потому что сам из этой деревни и знаю, что от детей тут много всего скрывают. Говорить никто не хочет, а творится жуткое… Так рад был, когда мы уехали, а батя меня чуть что — обратно одного отправил, да еще с первым попавшимся проходимцем. Справедливо это, Олег?

— Он же не знал, что тут творится, — попробовал Середин вступиться за Добрыню.

— Я ему все рассказывал, да он не верил. Батя вообще ни во что не верит, кроме как в коня, меч да лук. И вот пришли мы сюда… — Ратмир даже зажмурился, вспоминая. — Ночью я, как в книжке написано, пошел в поле духов вызывать. Страшно! Но я себя пересилил. Читал-читал всякие наговоры — ничего не вышло. А как уже домой пошел — встретил ее.

— Да кого же? — поторопил Олег. Ему было интересно, чем это вранье завершится, однако и день уже заканчивался. — Хоть бы имя назвал.

— Не знаю я ее имени. Она примерно моего возраста, чуть постарше, может быть… В белом платьице, очень красивая, косу любит то заплетать, то расплетать. Она такая красивая, ведун, что у меня сердце в пятки ушло, но не от страха, а от… — Ратмир замялся.

— От чувств, — ухмыляясь, подсказал ему Олег.

Мальчик все разыгрывал как по-писаному. Надо же, как хорошо задумал: они с Асфирью действительно выглядели примерно одногодками. Конечно, чародейка куда самостоятельнее, и сопли у нее из носа не текут… Но для наивной детской любви имеется прекрасная почва. Любой ведун должен растаять и заплакать не сходя с места. Олег, может статься, и поверил бы, если б не Рада.

— Да, от чувств, — скромно подтвердил Ратмир. — Она заговорила со мной, спросила про книги. Я испугался, конечно… то есть не сильно, но ведь ночь, а у нас в деревне таких нет. Я все рассказал о себе, а она мне о себе. Мы подружились, стали видеться ночами, болтать. Она обещала мне помочь во всем разобраться… В книгах то есть.

— И кто же она такая?

— Она… Ведун, не трогай ее! Она ни в чем не виновата! Просто она — дочь нашего умруна-чародея. Когда их дом жгли, он же там вместе со всей семьей был, и…

— Ну, хватит! — Олег навис над Ратмиром, приблизил нож у его лицу. — Или ты мне будешь говорить правду, или пеняй на себя!

— Я правду говорю… — заныл отрок. — То есть… Она мне так о себе сказала!

— Нет мне дела до Асфири! Скажи, где Рада!

— Асфирь… — Ратмир замер с открытым ртом, даже позабыл про нож. — Так ты ее знаешь? А я решил имени не выдавать, потому что если колдун узнает имя, то он все что хочет может сделать с этим человеком. Но ты… Ты ее видел?

— Где Рада? — Олег окончательно вышел из себя. Он взял дрянного мальчишку за волосы и начал слегка постукивать его затылком о березу: — Где Рада? Где Рада?

— Не знаю! Не трогал я ее!

Чтобы ненароком не прибить парня насмерть, Середин нервно обошел вокруг дерева, по пути от души пнув два других. Опять вперил взгляд в Ратмира.

— Я бы тебе поверил, стервецу, складно ты врешь. Но когда я входил в дом, то слышал твой голос. А на стенах были рисунки сажей, очень похожие на те, что я видел в твоей книге. Но главное — голос! Я тебя слышал, перестань же врать, не вреди себе!

— Не было меня там! — затрясся Ратмир, увидев в глазах Олега свою скорую гибель. — Не было! И не рисовал я сажей ничего такого! Клянусь, Олег, матерью-покойницей клянусь! Вот, я вспомнил! Вспомнил! Я когда в тебя камень бросил, не в себе был, обиделся на тебя. Пригрозил тебе своей знакомой чародейкой, она мне сильнее тебя намного казалась, вот и пригрозил. От обиды, не всерьез! А потом побежал в осинник, где мы с ней часто встречались. И опять ее там видел… Да, как раз тогда! Хочешь, я найду Асфирь, и она тебе все подтвердит! Ты только ее не трогай, пожалуйста…

Олег со вздохом опустился на корточки. Ну, что за бред? Только что так складно врал, так хорошо все придумал, а теперь вот — Асфирь в свидетели зовет! Надо же такую глупость изобрести.

— Пусти меня, дядя Олег… — тихонько заревел от рок. — Не виновный я ни в чем… Я тебе помогать хочу, только Асфирь не трогай, она хорошая, добрая…

Ну не кромсать же его ножом в самом деле?! Олег в сердцах перерезал веревку и пошел, широко шагая, к деревне. Сзади тут же послышались торопливые шаги Ратмира — не отставал почему-то.

— Дядя Олег! Я с Асфирью поговорю про Всеславу и про Раду. Если она что-то знает, то расскажет обязательно. А я сразу тебе передам, ладно, дядя Олег? Только не трогай ее, она хоть и нежить, а хорошая! Она нам помогать станет!

— Цыц! — приказал Середин. — Иди, говори с ней. И спроси заодно, зачем она мне сказала, что это ты Раду забрал.

Ратмир остановился, будто налетел на столб, скоро его редкие всхлипы остались далеко позади.

«Нельзя терять самообладания, — чеканя шаг, внушал себе Середин. — Потеряешь его — потеряешь себя, тогда конец всему. Что бы ни случилось с Радой или Славушкой, это не должно помешать главной цели. Надобно извести чародейку. И мысль должна быть одной-единственной, простой и острой, как бритва. Где слабое место? Там, где сила. А сила ее не в воде, живой или мертвой, не в оборотнях и не в слугах-богатырях. Может быть, исходит она от тех слов, что кричал, сгорая, Элокай, ее отец? Но эту историю рассказала мне Старая Мила, которой тоже нельзя верить. Может быть, и не было никакого Элокая, не горела девочка в доме. Все может оказаться ложью, а вот источник настоящей силы Асфири надобно найти во что бы то ни стало. Если не на кого опереться, кроме сабли верной, — одному искать».