– Разве нам плохо живется дома? – пробормотал Талай, повторяя слова матери.

– Но как это может выйти? – всплеснул руками Толмак. – Как неудача одних принесет счастье другим? Русам разве что! Но об их счастье пусть ёлсы заботятся!

– Нет, я спрашивала о мере. У русов есть свои боги и духи, чтобы защитить их. Я не знаю, как это истолковать, я ведь не так мудра, как ави. Но боги сказали мне так.

Некоторое время все трое молчали, братья обдумывали услышанное. Русы и мерен вокруг них притоптывали на снегу и покашливали в рукавицы, намекая, что хватит стоять, пора идти отдыхать – одним в теплый погост, другим в соседний бол. Ближе всех стояли Свенельд и Велерад: они напряженно вслушивались в долетавшие до них негромкие голоса и могли изредка разобрать свои имена, но больше ничего не понимали и невольно хмурились. Илетай уже казалась им собственным достоянием, а ее родные братья – чужаками, что пытаются отнять это сокровище.

– Но почему ты все-таки сбежала? – снова заговорил Толмак. – Что тебе до этого похода? Ты – девица, тебе не идти на войну, не ездить торговать… Тебе нет дела до всех тех стран-чужбин!

– Я еще спросила, – Илетай отвела глаза, – вернется ли Велкей из похода. И боги ответили «нет». Я не могла… было слишком горько думать, что такой молодой… такой прекрасный парень, так много обещающий в будущем, сложит голову семнадцати лет от роду…

– Кереметлык! – изумленный и выведенный из себя Толмак хлопнул по бедрам. – И если ему суждено погибнуть, надо бежать с ним? Ты собираешься через год овдоветь? Тебя верно сглазили!

– А теперь он вовсе не пойдет в этот поход! – Илетай подняла глаза. – Я взяла слово с Севендея, что его младший брат останется дома. Я пообещала выйти за него и получила право попросить о таком, не делая дурных предсказаний и не суля парню скорую смерть. И я хочу, чтобы вы тоже сохранили это в тайне.

– Ты хочешь обменять одну его жизнь – жизнь чужака! – на жизни сотен своих парней, даже родичей! – Толмак обвиняюще ткнул Илетай пальцем в грудь, и Велерад невольно дернулся, словно хотел подбежать и оттолкнуть его. – Может, и я и эти двое погибнем, лишь бы твой Велкей остался жив!

– Но это воля богов! Я передаю ее, но не могу изменить!

Братья снова замолчали. Илетай дышала той самой уверенностью, которая придавала такую силу и влияние их матери, аве Кастан. Они понимали, что им приоткрылись тайны будущего не только людей, но и целых народов. Но знание это было слишком велико, чтобы можно было полностью осмыслить его сейчас, стоя на снегу между двух зябнущих дружин, в равном нетерпении ждущих исхода беседы.

– Все ясно, – вопреки сумятице в мыслях заявил Толмак и упер руки в бока. – Но, может, ничего этого еще и не будет.

– Не будет? – Илетай округлила глаза в знак недоверия.

– Этому твоему молодцу еще предстоит доказать, что он достоин взять тебя в жены. Пусть хоть матери всех богов разом делают предсказания – он не получит тебя просто так! Мы будем с ним биться!

Илетай лишь развела руками: все в воле богов, предопределителей судьбы. Толмак уже отвернулся, чтобы уйти, когда она обняла Талая и поцеловала его в щеку, шепнув:

– Чем бы все ни кончилось, я люблю тебя, шоля.

Талай взглянул на нее, губы его дрогнули, в глазах блеснули слезы. Поспешно отвернувшись, он бегом бросился за отошедшим Толмаком.

Назавтра Толмак со своей дружиной явился к погосту довольно рано, еще до полудня. Никто из молодых мерен не остался в Шолшо-боле – каждый хотел сам убедиться, что договор будет заключен как полагается, – и прочим, кроме Толмака, Талая, Ошая и Урмана, пришлось сидеть на полу. По лицам молодых мерен хитрый Боргар сразу приметил, что те не выспались и, главное, не в согласии меж собою. Всю ночь они спорили, кому из них состязаться с избранником Илетай. Вызывать на бой всю русскую дружину им было не с руки – их в несколько раз меньше, оставалось предложить похитителю состязание один на один. Каждый хотел стать его соперником – победа, разумеется, принесла бы в награду руку Илетай. Но чтобы выявить этого Сына Неба, молодцам мере пришлось бы сначала состязаться между собой. На это не было времени – русы не будут ждать до весны, да и Толмак не желал обнаруживать несогласие перед чужаками.

– Хватит, Ошай! – наконец он хлопнул по доске, заменявшей им стол (в Шолшо-боле их приютили в большом овине). – И ты, Кучук, помолчи пока. Слушайте все меня. Я знаю, как мы поступим.

Все затихли, слушая того, кому Тойсар вручил начальство над дружиной.

– Илетай не была ни с кем обручена, пока не ушла из дома. Все права на нее остались в семье. Значит, отбивать ее должна семья. Нас здесь трое – я и двое младших. Но я лет на десять старше Велкея, и русы не согласятся, чтобы я был его соперником. Стало быть, пойдет вот этот молодец, – Толмак положил руку на спину Талая, и тот вскинул голову. – Если он победит, Илетай вернется домой, и ее судьбу решат отец и мать. А если проиграет…

– Да, что тогда? – дерзко спросил недовольный Ошай.

– Отец сказал, что если она выйдет за руса, то он отпустит в их войско всех юношей, кого благословят их матери, – ответил Талай вместо старшего брата, которого при том разговоре не было. – Да, Тайвел?

Младший из троих кивнул. Окинув взглядом лица, Талай вдруг заметил в глазах у кое-кого проблеск воодушевления.

– Да мы не так уж и проиграем, если ты проиграешь! – Кучук, сын Челмака, крупный, круглолицый, улыбчивый парень похлопал Талая по спине. – Сходить на сарацин и привезти добычу будет не так уж плохо! Я давно хочу себе такой нож, как у Шабара, а у сарацин этого добра, видать, завались!

Кое-кто одобрительно засмеялся.

– Выходит, мы предложим им обменять одну девушку на двадцать парней! – воскликнул Шабар, племянник богача Мантура и обладатель хорошего булатного ножа. – До́роги нынче невесты!

– На двадцать! – издевательски повторил Ошай. – На двести! Если хоть кто-то соберется в этот поход, другие не захотят отставать, чтобы их потом не упрекнули в трусости!

– Вы в своем уме? – изумился Шабар – худощавый, невысокий и осторожный. – Ведь покшава Кастан гадала и сказала: все, кто пойдет в тот поход, умрут! Вы хотите умереть?

– Не говорила она такого! – закричал Кучук.

– Она сказала, не будет счастья!

– Ну, кому-то не будет, а кому-то будет! – горячо возразил Урман, сын Умая. – Кто смел, тот всегда счастлив! А кто сидит дома, будто невеста, тому счастья не дождаться, пока Дочь Неба сама к тебе не спустится со всем своим стадом!

– Ты говоришь, будто русы тебе поют в уши!

– Так говорит мой отец, а уж он будет поумнее тебя!

– Не одни русы могут быть смелыми! – поддержал Юмаш, сын Ендуша.

– Мы ничем не хуже их, потому мы и здесь, правда, Ошай!