он быстро ушел, и все остальные тоже разошлись, остался только один факельщик, который светил могильщику и его подручному – они могилу засыпали. И оказалось, что они плохо постарались, потому что на следующий день – а то было воскресенье – люди, пришедшие на кладбище, сильно сердились на могильщика, потому что новая могила выглядела очень неопрятно. И точно, когда он сам пришел поглядеть, она выглядела хуже, чем он ее оставил.

Тем временем Джон Пул пребывал в крайне необычном для него состоянии: ликовал и нервничал одновременно. Он стал проводить вечера в гостинице, что было непохоже на него, и тем, с кем он беседовал, все намекал, что у него появились деньжата и что ищет домик получше.

– И неудивительно, – ответил ему как-то раз кузнец. – Я бы не смог жить в таком доме, как ваш. Я бы всю ночь трясся от страха.

А хозяин спросил его: отчего?

– Мне бы все казалось, что кто-то влезает мне в окно, ну и еще что-нибудь такое, – объяснил кузнец. – Например… старуха Уилкинс, которую похоронили неделю назад.

– Молчал бы лучше, подумай, что ты такое говоришь, – отругал его хозяин. – Думаешь, мастеру Пулу приятно слышать такое?

– Да мастеру Пулу все равно, – возразил кузнец. – Он давно там живет. Я говорю только про себя. Этот похоронный звон да факелы, и еще эти могилы и пустота… а вот ходят слухи, что там огоньки бывают… а вы видели огоньки хоть раз, мастер Пул?

– Нет, никаких огоньков я не видел, – угрюмо ответил мастер Пул и, опрокинув еще стаканчик, двинулся домой.

В ту ночь, когда он лежал у себя в спальне наверху, вокруг дома стал, завывая, носиться ветер, и мастер Пул никак не мог заснуть. Поднявшись, он подошел к маленькому стенному шкафчику и что-то оттуда достал – оно звякнуло – и положил в карман своей ночной рубашки. Потом он подошел к окну и выглянул наружу.

Вы когда-нибудь видели в церкви мемориальную доску с изображением фигуры в покрывале? Эта тряпка еще так странно скомкана на голове. Вот что-то вроде такой фигуры выбиралось из земли на кладбище в том месте, которое было так хорошо известно Джону Пулу. Он бросился в кровать и замер.

В ту же минуту что-то тихо застучало по подоконнику. Охваченный страхом, Джон Пул волей-неволей бросил взгляд на окно. И, о ужас! На фоне лунного света вырисовывались темные очертания странно завернутой головы… В комнате возникла фигура. Сухая земля посыпалась на пол. И тихий хриплый голос произнес: «Где они?» Затем послышались шаги, кто-то бродил взад и вперед – создавалось впечатление, что этот кто-то ходит с большим трудом. Фигура шарила по углам, искала под стульями и, наконец, добравшись до стенного шкафчика, распахнула и его. Длинные ногти стали царапать по пустым полкам. Фигура резко обернулась, постояла чуточку и, заметив кровать, протянула руки и хриплым голосом закричала: «ОТДАЙ МОИ ДЕНЬГИ!»

В этом месте Его Высочество Принц Мамилий (который, как я предполагаю, рассказывал бы ее не так долго) бросался бы с громким воплем на самую юную придворную даму, которая мгновенно начинала визжать. Ее Величество Королева Гермиона немедленно бы хватала его за руку и, сдерживая смех, сильно бы шлепала. Затем красного от стыда и на грани слез его тут же собрались бы отправить спать, но по настоянию жертвы, которая к тому моменту уже приходила в себя, ему в конце концов разрешили бы остаться до положенного часа. А когда тот час наступил бы, он уже был бы в состоянии пожелать всем присутствующим «спокойной ночи» и сообщить, что знает другую историю, в три раза страшнее, чем эта, и которую он обязательно расскажет в следующий раз.

Крысы

«И, если вам придется идти через спальни, то увидите, что помятые, заплесневелые простыни вздымаются и вздымаются, будто волны».

«А почему они вздымаются и вздымаются?» – спросил он.

«Так под ними крысы».

Но при чем тут крысы? Я спрашиваю об этом потому, что к другому случаю они никакого отношения не имели. Когда именно произошла эта история, я не знаю – я был совсем юным, когда услышал ее, а рассказчик – старым. Она может показаться непонятной, но в этом виноват не я, а он.

Произошло это в Суффолке, на побережье. Там есть тянущаяся на север дорога, которая внезапно идет под откос, а затем резко поднимается, и на самом верху слева от нее стоит дом. Он – из красного кирпича, высокий и узкий. Возведен он был примерно в 1770 году. От верхнего этажа со стороны фасада выдается треугольник с круглым окошком посередине. За домом расположены конюшни и служебные помещения, за ними сад. Рядом с домом высятся чахлые сосны, а вдаль простираются земли, поросшие утесником. Из окон верхнего этажа можно увидеть море вдали. На столбе перед дверью висит табличка… или висела, потому что если прежде в том доме помещалась прекрасная гостиница, то сейчас, как я думаю, она уже больше не существует.

В этой гостинице и поселился мой знакомый, мистер Томпсон. В тот чудесный весенний день он был еще молодым человеком и приехал из Кембриджского университета, чтобы немножко отдохнуть и почитать вдали от толпы. Для уединения это место подходило совершенно: в гостинице помимо хозяина и его жены, готовых во всем услужить постояльцу, никого больше не было. Ему была предоставлена большая комната на втором этаже с видом на дорогу. Если бы она еще глядела на восток… но с этим недостатком пришлось смириться, к тому же дом был крепкий и теплый.

Дни текли мирно и однообразно: работа по утрам; дневные прогулки по дороге; недолгие беседы с местными жителями, коротавшими вечера в гостинице за вошедшим в моду тогда напитком – бренди с водой; затем чтение и, наконец, отход ко сну. И он наслаждался мыслью о том, что впереди у него целый месяц в распоряжении… как хорошо движется работа и как чудесен апрель в этом году… я предполагаю, что совершенно такой, каким представляет его себе Орландо Уистлкрафт в «Очаровательном годе».

Временами он предпринимал прогулку по северной дороге, которая уходит вверх и тянется через широкий участок земли, называемый пустошью.

В тот солнечный день, когда он впервые двинулся в этом направлении, в нескольких сотнях ярдах слева от дороги ему бросился в глаза какой-то белый предмет, и ему очень захотелось узнать, что же это такое. Вскоре он оказался близ него и обнаружил, что глядит на белый камень квадратной формы, чем-то напоминавший основание колонны с квадратным отверстием