Холмс рывком открыл дверь и ворвался в лабораторию. Кристина Олеговна уткнулась в микроскоп, а Алла Дмитриева сидела в противоположном углу у маленького обеденного стола. Она прерывисто водила пальцем по экрану мобильника. От резкого шума обе женщины вздрогнули.

— Держи ее! Надо отобрать телефон! — крикнул Холмс. Он рванул к Алле Дмитриевне и схватил ее за руку.

Опешивший, но всегда послушный Ватсон вывернул ей вторую руку и выдернул мобильник. Это ему удалось не сразу. Внешне такая хрупкая женщина вцепилась в телефон хваткой здорового мужика, словно это было самое ценное в ее жизни.

Кристина Олеговна взвизгнула. С криком: «Я за охраной!» она вылетела в коридор. Когда она прибежала назад в сопровождении того самого охранника из вестибюля, то не поверила своим глазам.

Ее дорогой Аллочки Дмитриевны больше не было. Вместо нее на стуле сидело неподвижное, словно манекен, существо со стеклянным взглядом.

Холмс при виде них обернулся и медленно произнес:

— Не надо лишних движений, просто вызовите полицию. Эта женщина убила троих человек.

Охранник замер, но мгновенно сориентировался. Он схватил рацию и быстро проговорил:

— У нас ЧП. Кабинет сто восемнадцать.

Два сотрудника отдела службы безопасности бюро явились через пять минут. Увидев их, охранник указал на Холмса. Один из сотрудников, невысокий, коренастый и с аккуратной черной бородой, с прищуром посмотрел на незнакомца и представился:

— Начальник службы безопасности КБ «Звезда» Виталий Дрягин, это мой коллега Павел Камов, — указал он на молодого сопровождающего. — Кто вы такие? И что тут произошло?

За службой безопасности с криком «Сука!» влетела Шалаева Ида Александровна.

Кристина Олеговна ничего не понимала, словно в тумане она видела, как Камов схватил Иду Александровну за руки и не дал наброситься на Аллочку. Камов попытался вывести Шалаеву из кабинета, но не смог — та бушевала, как фурия.

— Моя фамилия Холмс, мы расследуем серию убийств, произошедших в этой компании, вот номер телефона майора ФСБ Игоря Волкова, он в курсе, — морщась от криков Шалаевой, сообщил Холмс Дрягину.

Дрягин достал свой телефон, набрал номер и отошел в сторону.

Холмс повернулся к Алле Дмитриевне, словно не замечая, как вырывается пригвожденная Камовым к стене Шалаева.

— Алла Дмитриевна, я понимаю, что вы не хотите говорить. Давайте я сам все расскажу. Я заподозрил вас уже в тот момент, когда вы сказали, что не слышали ни о каких особенных происшествиях. Обычно такие безотказные активистки, как вы, в курсе всего. Но я решил послушать еще одного участника подготовки корпоратива, проверить, не ошибался ли я. Однако Михаил Анатольевич, с которым я собирался поговорить, от нас сбежал, а я занялся поисками в интернете. В принципе, мог сделать это сразу, но тогда, возможно, вы бы себя не выдали. Так даже лучше. Я узнал, что у вас двадцать лет стажа на посту штатного психиатра в психиатрической клинике под Москвой. Из них восемь лет вы занимали должность главного врача. Репутация у вас выше всяческих похвал. В Санкт-Петербург вы переехали в 2016 году и почти сразу устроились младшим сотрудником лаборатории в Конструкторское бюро «Звезда». Вы просто гений в своем деле. Дома я покадрово разобрал видео, которым поделилась со мной Ида Александровна, и нашел встроенные кадры дороги, где всегда было одно и то же сочетание дорожных знаков: «парковка запрещена» и «работает эвакуатор». Всегда дорога, где можно ехать с достаточной скоростью и всегда эти два знака, очень распространенное сочетание. Как вам удалось добиться того, что жертвы, попав на строго определенный участок дороги, фиксировали элементы разметки — возможно бессознательно, дорожный знак и отключались? Причем, очень быстро, насколько показывает расстояние от столба со знаками и местами аварий. Двадцать пятый кадр, насколько нам известно, действительно себя не оправдал.

Алла сидела как истукан и словно не слышала ни Холмса, ни сыпавшую оскорблениями Шалаеву. Оскорблениями истеричными, возмутительно грязными. Холмс, не дождавшись ответа, продолжил:

— Качество видео, которое разбирал я, было не очень хорошее, но все же на нем удалось увидеть какие-то вмонтированные цветные вспышки. Как и главное: зачем вы это сделали? Ваша фраза «обычно ему не до таких мелочей», она ведь относится и к тому решению Невского дать добро на испытания вертолета после неудачи на виртуальном полигоне?

Алла Дмитриевна молчала, она была погружена в себя.

— Хорошо. Кем вам приходится тот член экипажа, который сломал позвоночник? Могу предположить, что его уже нет в живых.

При этих словах Алла Дмитриевна словно вынырнула из своей параллельной вселенной и вернулась в тело, которое было просто оболочкой.

— Нет в живых. — От привычной мягкости в ее голосе не осталось и следа, голос звучал глухо. — Как вы думаете, что лучше, — жить инвалидом, не способным даже сидеть в инвалидном кресле или… умереть? Он выбрал второе. И я понимаю его. — В ее глазах загорелся огонь, а губы растянулись в пластмассовую улыбку. — Да. Я одобряю его, это смелый поступок, и я горжусь своим сыном! Но вам этого не понять, у вас и детей-то нет, как я понимаю.

Алла Дмитриевна подняла глаза на Холмса. Глаза, в которых, кроме холодного огня, не было ничего живого. Дрягин, бубнивший в свой телефон, увидев это, на секунду запнулся. Камов покачал головой и едва не выпустил Шалаеву. Но держать ее больше не было необходимости. Та ошарашено замолчала и выпучила ярко накрашенные глаза на Аллу Дмитриевну.

— А теперь задайте себе вопрос: правильно ли вы сделали, отобрав у меня телефон? Еще минута, и наказание было бы отправлено. Тихонечко бы ушло адресату… Виноваты были все. Все… Невский — главный виновник. Он только одобрил, однако работало над тем проектом все бюро. Значит, и наказаны должны быть все. Шалаев заслужил такую смерть. — Алла Дмитриевна метнула на Шалаеву взгляд, полный холодной ненависти. Та невольно отшатнулась. — Надо было быть настойчивее, когда отговаривал Невского от испытаний. Максик? Банников? Каждый в этом проклятом бюро, все до последней технички заслуживают кары.

Кристина отказывалась верить своим ушам. Где ее Аллочка Дмитриевна, которая сегодня, как всегда, принесла тортик к чаю? Только сегодня утром они пили чай и много болтали. Аллочка всегда умела слушать. Как ее дорогая Алла Дмитриевна могла желать всем им смерти? Но Аллочка продолжала говорить ужасные вещи.

— А вы знаете, что я прочитала в предсмертной записке? «Не вини их». Не вини их… — Алла зажмурилась и закрыла уши руками, словно хотела спрятаться от этих слов. — Не вини… Ты пьешь чай, а в ушах «не вини их». Ты чистишь зубы, а перед глазами «не вини»…