– Понятно, понятно… – пробормотал Лев. – Но ты, разумеется, внимательно расспросил Евгения относительно внешности этой девицы?

– Да, мы с ним утром целый час беседовали. Я даже составил фоторобот этой самозванки. Он у меня в машине, в папке лежит. Вот дойдем до машины, я вам покажу. Но скажу заранее: вряд ли этот фоторобот нам многое даст.

– Это почему же?

– Чем больше мне Евгений рассказывал про этот визит, тем яснее я понимал, что девушка перед приходом в дом постаралась максимально скрыть свою внешность. По сути, единственная деталь ее облика, которую запомнил парень, – густые волосы соломенного цвета. Целая копна волос! И еще – большие темные очки. На ней была водолазка с высоким воротом, так что Евгений не видел ни ее глаза, ни шею.

– Волосы, скорее всего, были париком, плюс очки… – задумчиво проговорил Лев. – Так, может, это вообще была не девушка?

– А вот такая мысль мне в голову не приходила, – признался Щербинин.

– Ну, это одна из версий. Ладно, хватит здесь стоять, пошли к машине, покажешь мне свой фоторобот.

Они вышли из пустого коттеджа, причем Гуров аккуратно запер за собой дверь. Когда сели в машину, капитан достал из папки листок с составленным портретом фальшивой разносчицы и протянул Гурову. Тот несколько минут изучал изображение, затем вернул его со словами:

– Явный камуфляж. Форма ушей, по-моему, тоже изменена, что-то на них наклеено. Что тут подлинное, так это только подбородок. И он, скорее, мужской, чем женский. Так что мы можем предположить, что вечером 6 сентября в дом Приходько приходил тот же человек, который до этого вел наблюдение с чердака пустого коттеджа. Тот же человек, который спустя три дня оглушил водителя Лямина и убил министра. Возникает вопрос: он разыграл весь этот спектакль с пиццей только для того, чтобы заранее побывать в доме, изучить расположение комнат, или у него была еще какая-то цель? Боюсь, ответ на этот вопрос мы получим не скоро… Ладно, поехали в управление. Здесь нам пока делать нечего.

Поднявшись на третий этаж управления, Гуров и Щербинин застали там картину упорной работы следственной бригады. В одной комнате лейтенант Удальцов беседовал с какой-то женщиной простецкого вида. В коридоре возле этого кабинета ожидали очереди на допрос еще двое. В другой комнате майор Глухов беседовал с человеком начальственного вида, в строгом черном костюме. А в последней комнате, выделенной группе Гурова, находился Стас Крячко. Он беседовал сразу с двумя девушками. Обе выглядели растерянными, но по привычке продолжали строить полковнику глазки.

– Ну что, капитан, – сказал Гуров, обращаясь к Щербинину. – Я, пожалуй, присоединюсь к полковнику Крячко. А ты езжай домой к Галустяну, проведи у него обыск. Нам нужно, чтобы к вечеру у нас была полная картина по этому убийству.

Щербинин отправился по адресу ресторатора, а Гуров присел рядом с Крячко и стал слушать. Как он понял, обе девушки были помощницами Галустяна и постоянно находились при нем, когда он занимался делами своих ресторанов. Одну девушку – ту, что была постарше, звали Катя, другую Вика. Заодно сыщик выяснил масштабы ресторанного бизнеса убитого бизнесмена: у него имелись три больших ресторана в самом Сарматове и столько же заведений в районных городах. Кроме того, в последнее время Галустян развивал сеть кафе и закусочных, как в областном центре, так и в районах. В общем, бизнес развивался хорошо, особых проблем, по словам Кати, не возникало.

– А Галустян не выглядел в последние дни чем-то озабоченным, не упоминал о каких-то неприятностях? – спросил Крячко.

– Нет, какие неприятности? – возмутилась Катя. – У нас все развивалось, был полный хайп. Андрей Ашотович даже думал о том, чтобы открыть рестораны в соседних городах – в Тамбове, Саранске. Он даже о Москве думал, представляете?

– Как я понял, вы обе были последними, кто видел Галустяна в живых? – спросил Гуров, подключаясь к допросу.

– Да, нас господин полковник уже об этом спрашивал, – ответила Вика. – Да, мы видели, как Андрей Ашотович уезжал из «Застолья» – это наш ведущий, самый известный ресторан.

– Во сколько это было?

– Не очень поздно, в самом начале одиннадцатого.

– А куда Галустян направлялся, вы, случайно, не знаете?

– Ну, наверное, домой, как обычно, – пожала плечами Вика. – Он же семейный человек… был. Очень любил свою жену, детей… У него трое детей, вы знаете?

– Значит, он вам сказал, что едет домой?

– Нет, он не говорил так прямо, но… но я так поняла…

– Подожди! – вдруг прервала подругу Катя. – Ему же звонок был! Уже когда он в машину садился!

– А я ничего не слышала… – растерянно произнесла Вика.

– Ты и не могла слышать, ты ведь с Николаем, поваром, в зале задержалась. А я его до самой машины провожала. И когда он уже садился, ему позвонили. И Андрей Ашотович сказал, что обязательно подъедет. Так и сказал: «Прямо сейчас приеду».

– А от кого был звонок, ты не знаешь? – спросил Крячко. Вопрос был крайне важен – так важен, что Стас даже подался вперед, словно так мог лучше услышать ответ.

– От кого… от кого… – задумалась Катя. А потом, просияв, воскликнула: – Знаю, от кого! От его партнера, Александра Львовича! Потому что он называл собеседника «Саша». Два раза за время разговора это имя называл. И еще он в конце место назвал. Я теперь точно вспомнила, как он говорил. Он сказал: «Ну, раз такое дело, я к тебе в банк приеду».

– Вот как… – задумчиво произнес Гуров.

Крячко молча, но выразительно посмотрел на друга. Да, слова, которые вспомнила секретарша убитого ресторатора, были крайне важны.

– А вы, Катя, ничего не путаете? – на всякий случай уточнил Лев. – Вы уверены, что Галустян имел в виду банкира Александра Львовича Киршера?

– Ничего я не путаю, – обиженно ответила Катя. – Андрей Ашотович еще говорил, что у меня память – прямо как у компьютера, ничего не стирается. Он меня за это очень ценил. Вы фамилию назвали, и я точно вспомнила, с кем он говорил – с этим Киршером.

– У тебя еще вопросы к этим прелестным дамам имеются? – откинувшись на спинку стула, спросил Лев у Крячко.

– Нет, я уже заканчивал допрос, когда ты вошел, – ответил Стас.

– Тогда вы свободны, девушки. Посидите в коридоре, пока полковник подготовит протокол допроса, и вы его подпишете.

Когда свидетельницы вышли, Гуров снова обратился к Крячко:

– Что-то еще важное они сообщили?

– Нет, никаких зацепок больше не было, – покачал тот головой. – Никаких подозрительных звонков, писем, никаких признаков слежки. Ну а остальное ты слышал. Дела шли в гору, поводов для тревоги у убитого не было, врагов вроде бы тоже не было…

– Тем важнее свидетельство Кати. Ведь я сегодня беседовал с Киршером. И он заявил, что в последний раз видел Галустяна живым в субботу, за карточным столом. И больше его не видел и по телефону с ним не разговаривал. Выходит, Киршер врал? Это сразу вызывает подозрения.