За окнами уже темнело, когда Пиус, Лил и Элберт заглянули в приемную кабинета. Дверь в следующую комнату была распахнута, и там за столом, изучая какие-то бумаги, сидел Патвин. Пиус хотел постучать по косяку, но Патвин заметил их раньше. Первой его реакцией было удивление, но потом он сразу сделал доброжелательное лицо и пригласил гостей войти.

— Здравствуй, как ты неожиданно поздно, Пиус, — сказал он, выходя из-за стола навстречу ребятам, на нем был привычный черный костюм. — Меня весь день не было, вы, может быть, меня искали. Здравствуй, Лил.

Девочка поздоровалась, совершенно отчетливо услышав свое имя.

В кабинете было тихо и спокойно. Широкое овальное окно находилось прямо над вывеской отеля, на улице, наверное, завывал ветер, но здесь, внутри, бесшумно горел огонь в камине. Патвин усадил детей на антикварный диванчик с бирюзовой шелковой обивкой, а сам сел в кресло из того же комплекта. Только теперь Пиус почувствовал всю нелепость поступка. Как можно вот так запросто заявить, что Патвин это Риксил? А уж если это правда, как же они спокойно сидят перед ним? Пиусу захотелось, чтобы взрослый помог им выпутаться из дурацкого положения. Пусть даже не показывает плечо, а как-нибудь иначе докажет, что он не Риксил. Потом мальчику не понравились мысли, и он сосредоточился на том, чтобы действовать осторожно. Перед ними опасный пират, если они его разоблачат, постарается ли он сразу сбежать, важно ли избавляться от свидетелей, которые все равно кому-то уже рассказали правду, Риксила должны поймать, Пиус повторял себе это, только зачем он притащил сюда Лил?!

Элберт, пока готовился разговор, разгуливал по кабинету. Он осмотрел камин, подошел к столу, где лежали бумаги со счетами, несколько книг лежали закрытыми, и у них были тяжелые корочки. Элберт попытался открыть их, но ничего не вышло, потом он встал в углу комнаты, наблюдая за друзьями.

— Я хотел поговорить с вами, — начал Пиус, — спросить, как вы относитесь к Риксилу. Мне описывали его очень плохим человеком, но о нем давно ничего не слышно, думаете, он умер?

— Что ж, — сказал Патвин, опустив глаза. — Сначала ведь ты спросил, как я к нему отношусь? Ты, наверное, хочешь знать, как я отношусь к поступкам своего брата?

Он помолчал, нахмурившись, но, кажется, ожидал проявленного Пиусом интереса.

— Да, он мой брат, и мне не впервые приходится отвечать за это. Очень плохой человек? Что ж, несомненно, но это ничего не объясняет. Разговор же мне давно следовало начать самому.

Пиус не понимал Патвина. Зачем тому говорить с ним о Риксиле? На самом деле, никто не обязывался давать ему отчеты. Возможно, мальчика просто хотели запутать.

— Я знаю о том случае, много лет назад, — попытался вести разговор Пиус, — в отель приехал незнакомец и заявил, что он Патвин.

— Тебе и том, что он выдавал себя за меня, известно?

— Даже больше, потом вы встречались с ним, и он угрожал назваться настоящим Патвином.

— Все верно.

— Моему деду вы сказали, что это был Риксил, и он вам поверил.

— Но это и был Риксил, — заверил Патвин.

— А я думаю, неправда, это был Патвин, настоящий, а Риксил — это вы.

— Что? — удивился Патвин. — Ты думаешь, я Риксил?

— Да, а настоящего Патвина вы, возможно, убили. И тело в парке закопали.

— В парке? Каком? Парке отеля?

Тот не сдержал улыбки. Пиус надеялся, по крайней мере, ошеломить его знанием о зарытом теле, но к своему сожалению мальчик отметил, как спокойно Патвин выслушал обвинения.

— И почему Черазира кричала на вас здесь столько же лет назад? — немного отчаявшись, спросил Пиус.

После этих слов Патвин снова помрачнел и больше прежнего. Он стал странно заглядывать Пиусу в глаза, но к мальчику не подступало беспокойство, наоборот, он ощущал свою власть.

— Мы знаем, что у Риксила есть татуировка на правом плече, — проговорил он. — И ни одним заклинанием нельзя свести ее.

— Наверное, Хорифелд рассказал вам. Со мной он никогда особенно не говорил. Однако я тоже про нее знаю, избавься он хоть от всех своих шрамов на теле, эту метку ни удалить, ни замаскировать, чтобы проклясть его и любого пирата, связавшегося с ним. Неужели ты правда считаешь, что я Риксил?

Он снял пиджак, расстегнул рубашку и, потянув за край, оголил плечо. Пиус и Лил смотрели, но не увидели даже маленького рубца, Элберт тоже приблизился.

— Может, ты думаешь, она сползла к локтю или перебралась на другую руку? — Он стал спускать воротник и демонстрировать левое плечо.

— Но как же? — удивился Пиус (все-таки, кажется, тяжелый камень упал с его сердца). — Значит, вы…

— Патвин, да, настоящий, и мне жаль, что ты мучился подозрением. А теперь я должен рассказать тебе кое о чем, это объяснит, что ты смог узнать о событиях тех лет. Я живу со страшным бременем, ты не представляешь, насколько я виноват перед тобой и твоей семьей.

Патвин застегнул рубашку и положил руки на подлокотники кресла. Он возвращался мыслями в прошлое и повел за собой детей.

— Уезжал из "Клопа" я уже с тяжестью внутри. Я говорю про то время, когда был на два года старше тебя. Я уже знал одну страшную правду о Риксиле, которой поделился с Хорифелдом перед тем, как уехать, и вижу по вашим лицам, вы в курсе, значит, мне не придется возвращаться в тот день к расщелине в городском парке. После я еще три года жил в отеле, и мое чувство вины усиливалось тем, что молчанием я подвергал опасности Глэту. Когда Риксил принялся навязывать ей дружбу, я просил, чтобы она пожаловалась отцу, хотел, чтобы тот защитил ее, но она была такой девочкой, Пиус, смелой, гораздо смелее меня. Мне тоже запрещала рассказывать, считала, что сама справится с Риксилом. Чтобы дать себя в обиду какому-то мальчишке! Вот твоя подруга, ты ведь на год старше Пиуса? Почти ее возраста тогда, сама маленькая, невинное личико, но спуску никому не дашь. Когда Риксил с улыбкой ловил ее где-нибудь, чтобы подразнить, она ставила его на место. Эта улыбка раздражала ее, а не пугала. Зато я знал его лучше, в чем и виноват, прося сообщить господину Клопу, не объяснял про кого на самом деле нужно сообщать. Потом он неожиданно уехал. И я тоже смог, ведь мечтал сбежать на следующий день после случая возле расщелины. Через два года он вернулся, возможно, чтобы увидеть Глэту. К счастью и она уехала. Она часто говорила мне, что покинет отель, освободится от всего этого. — Он обвел пространство руками. — Это было хорошо обдуманное решение, мне известно, что она не сбегала. Молода ли она была? В "Клопе" иногда приходится принимать важные решения. И она ведь встретила твоего отца. Кроме того, разве дети защищены от серьезных мыслей? Я и в твоих глазах, Пиус, вижу особую задумчивость. Возможно, иногда ты чувствуешь незрелость, но это только доказывает, насколько ты ответственен.

Какое-то время я плавал на корабле Дунрака Клопа, двоюродного брата твоего деда. Затем долго путешествовал в пустынях на Востоке. В бескрайних песках, казалось, если не успокоение, то хотя бы забытье нашлось. Но потом я должен был вернуться в отель. Господин Клоп снова приютил меня, дав место помощника управляющего, с тех пор, как я стал директором, я старался заботиться об отеле и твоем деде. Недуг господина Клопа продолжается многие годы. Обострение произошло как раз при тех событиях десятилетней давности. Они связаны и имели ужасное последствие.