Оказавшись на ногах, Ветров увидел, как боевик с автоматом, не прекращая стрелять, повел стволом в сторону мечущегося между машинами Шартузова. Кемаль Шартузов пробирался к тротуару, на котором уже начали собираться прохожие, с интересом наблюдающие за происходящим и абсолютно не понимающие, что именно в их сторону должны будут полететь пули, если Шартузову удастся добраться до тротуара. Артем понял – еще мгновение, и автоматная очередь прошьет собравшихся на тротуаре людей. Стараясь опередить этот миг, он вскинул пистолет и для верности трижды выстрелил в бандита с автоматом. Пуля «ПСМ» весом всего два с половиной грамма имеет очень небольшое останавливающее действие. Эта тяжелая 11-миллиметровая пуля, попадая преступнику в руку, сбивает того с ног. А легкая заостренная пуля калибра 5,45 мм как масло прошивает мягкие ткани. Поэтому даже смертельно раненный человек еще может какое-то время стрелять. Только попадание в голову могло сразу обезвредить бандита. Именно в голову и выстрелил Ветров. Так и не выпустив из рук автомата, бандит рухнул на мостовую. Автоматная очередь оборвалась. Ветров облегченно перевел дыхание и тут же впился взглядом в толпу, пытаясь отыскать среди собравшихся на тротуаре людей фигуру Шартузова.

– Шартузов! Ни с места, бросить оружие! – изо всех сил выкрикнул Артем, заметив его спину.

Но Кемаль Шартузов даже не обратил внимания на окрик, а может быть, просто не расслышал его. Артем понимал, что Шартузова нельзя упускать. Но, преследуя его, Артем вынужден был оставить место происшествия с тремя ранеными, одним трупом и двумя брошенными автоматами. В данных обстоятельствах целесообразнее всего было бы прострелить Шартузову ногу, тем более что закон разрешает стрелять при задержании в вооруженного человека. Но на таком расстоянии Артем боялся задеть кого-нибудь из прохожих. Его раздумья прервал вой милицейских сирен. Ветров решил, что за местом происшествия присмотрят милиционеры, и бросился вслед за Шартузовым.

Артем догнал его в ближайшем дворе. Плохо зная столицу, Шартузов не смог сориентироваться и забежал во двор, не имеющий сквозного прохода. Обнаружив, что ему некуда деваться, Шартузов предусмотрительно поднял руки, демонстрируя, что у него нет оружия. Не оказалось пистолета и в карманах его куртки. «Выбросил по пути», – сообразил Ветров. Посчитав, что на поиск оружия сейчас некогда тратить время, Артем потащил задержанного обратно к месту перестрелки. За это время толпа зевак стала еще больше. Ветров вместе с Шартузовым кое-как протиснулся через толпу к своему разбитому автомобилю и тут же оказался в окружении омоновцев с направленными на него автоматами.

– Всем бросить оружие! Лицом вниз! – громко приказал старший бригады ОМОНа.

– Спокойно, я офицер ФСБ, – тяжело дыша от быстрого бега и пережитых волнений, проговорил Артем.

Ему казалось, что он сказал все это четко и внятно, но омоновцы, очевидно, считали по-другому. Ветрова оторвали от Шартузова, заломили за спину руки и защелкнули наручники. Другие омоновцы в это же время проделали аналогичную процедуру с Кемалем Шартузовым. Артема быстро обыскали и вытащили из кобуры еще теплый от стрельбы «ПСМ».

– Я офицер ФСБ. У меня удостоверение в нагрудном кармане, – пытался протестовать Ветров, но его, даже не слушая, запихнули в милицейскую машину.

В другую машину погрузили Кемаля Шартузова. Артем сжал от досады зубы. Именно сейчас Шартузов был напуган покушением и находился как раз в том психологическом состоянии, когда от него проще всего было получить сведения об истинной цели пребывания в Москве. «А менты будут допрашивать Шартузова только по факту перестрелки, – с горечью подумал Артем. – И в лучшем случае, это при условии, что удастся найти его пистолет, Шартузову предъявят обвинение в хранении и применении огнестрельного оружия». Ветров прекрасно понимал, что на допросе в милиции Шартузов и словом не обмолвится о торговле оружием.

Артем не сомневался, что его самого сразу же освободят, как только милиционеры установят его личность. Однако оптимальный момент для допроса Шартузова будет безвозвратно упущен, и тот уйдет в глухую защиту. Артем Ветров чувствовал, что, окажись на его месте полковник Чернышов, он не дал бы себя задержать, а тем более заковать в наручники. Да и с Шартузовым все получилось бы по-другому. И может быть, уже сегодня в Управлении по борьбе с терроризмом знали бы имя поставщика оружия для таджикской оппозиции.

11 сентября, понедельник, 22.30

Только ближе к ночи капитану Ветрову разрешили позвонить на службу. К этому времени Павел Чернышов уже понял, что с Артемом что-то произошло. Чернышов уже собирался запросить сводку происшествий по городу за текущие сутки, когда наконец в управление позвонил Ветров. Артем был краток и сообщил лишь о покушении на Шартузова и о том, что они оба задержаны ОМОНом.

Перед тем как Ветрову разрешили сделать этот звонок, он подвергся длительному допросу с пристрастием. Так получилось, что из всех участников перестрелки лишь он один был в состоянии отвечать на вопросы. Один из боевиков Исмаилова, в результате столкновения «БМВ» с «Жигулями» Ветрова, получил травму правой руки и грудной клетки. И теперь, ссылаясь на полученные увечья, отказывался давать показания. Водитель «БМВ» и шофер расстрелянной «Волги» находились в реанимации, и врачи запретили кому бы то ни было с ними беседовать. Сам Шартузов выбрал для себя роль невинной жертвы и ее твердо придерживался. Следователь, начавший заниматься этим делом, предъявить Шартузову ничего не мог, так как пистолет, из которого он отстреливался, как и предполагал Ветров, найти не удалось. Сам же Шартузов категорически отрицал наличие у него огнестрельного оружия. Единственным участником перестрелки, кто не скрывал этого, оказался задержанный капитан ФСБ.

Артему Ветрову приходилось участвовать в служебных расследованиях, но в роли допрашиваемого он оказался впервые. Он совершенно не представлял, как надо вести себя на допросе. Артем эмоционально напирал на то, что Шартузов – объект оперативной разработки, проводимой Управлением по борьбе с терроризмом, и его необходимо срочно передать руководителю оперативной группы полковнику Чернышову. Но следователь сам жаждал раскрутить это дело. И милиция в лице сотрудников Управления по борьбе с организованной преступностью, а также представителей ОМОНа, первыми прибывших к месту перестрелки, следователя активно поддерживала. Обычно при расследовании заказных убийств следователю достается только труп жертвы. А тут досталась и жертва, живая и невредимая, и все участники неудавшегося покушения. Поэтому у следователя очень велик был соблазн утереть нос ФСБ. Причем в душе следователь лелеял надежду доказать, что Федеральная служба безопасности имеет непосредственное отношение к покушению.

Спецслужбы в любой стране никогда не дружат. Еще во времена СССР МВД и КГБ жили как кошка с собакой. Правда, в те времена милиционеры побаивались всесильного Комитета госбезопасности. У чекистов и финансирование, и возможности всегда были выше. Но с расколом КГБ на несколько самостоятельных и конкурирующих между собой служб ситуация изменилась. Теперь следователю казалось вполне возможным доказать участие ФСБ в организации заказного убийства. Именно этого следователь и добивался. Но дело, казавшееся в самом начале довольно простым, у следователя не заладилось. Шартузов, как жертва покушения, твердил, что знать ничего не знает – догнали, начали стрелять, кто и зачем, понятия не имеет. Выживший боевик упорно молчал, прикрываясь травмой руки и грудной клетки.