— Долины? — задала вопрос Джилан. Она провела в том краю довольно долгое и тоскливое время, но нашлись и те, кто и там был добр к ней, и она не желала тамошним людям зла.

— Ещё дальше. Может быть, в Эсткарпе снова война. Нет, это не мысленное сообщение Колдуний. Мы стараемся установить связь с адептом Хиларионом с той поры, как Алон из Гнезда в Грифонии был его учеником и они работали с новым знанием. Люди из замка Грифона хотят знать, что делается в землях Четырёх Княжеств. Нет ли там смут и волнений? — он поколебался на мгновение, как будто готовясь высказать нечто более существенное: — Гарт-Хауэлл открыл двери злу и потянулся к тёмным вратам.

— Чего же ты хочешь от нас, людей Рита, Древний? — быстро спросил Херрел.

Вихрь тумана унёсся прочь, а потом разделился надвое, указывая на Кетана и Эйлин.

— Мне нужны они! Госпожа Сильвия, та, что предложила охоту за Злом и обрела свободу, чтобы помочь нам, воззвала к Голосам на северных холмах. Как обычно, они ответили смутно, лабиринтом слов, в которых мы должны отыскать указания на свой путь. Но это многому нас научило. В Гнезде собираются, во-первых, для того, чтобы дать отпор Гарт-Хауэллу, а во-вторых — для некоторой большой работы. И их выбор и задача — не наша забота. Эйлин, Лунная Дева и Целительница, ты избрана. Кетан, оборотень и воин, ты тоже. Я призываю вас прийти в замок Грифона, ибо настал срок!

— А что должны делать мы? — в вопросе Херрела слышался глубокий и свирепый рык.

— Оборонять Рит, себя и госпожу Джилан, как никогда до того, со всей силой, которую ты только можешь собрать. Когда мы выступим против Гарт-Хауэлла, мы будем очень нуждаться в таких источниках Силы, и Рит теперь — только вы одни!

Ивик, или же его властная тень, больше не дал им времени ни на какие вопросы. Туман заколебался и растаял, оставив их всех в лунном свете, среди благоухания трав. Хотя в башне ещё таились остатки хаоса, все дышало миром и покоем.

Или это только их впечатление, потому что всё, что сказал Ивик, повисло подобно предостерегающему буревому облаку над ними. Эйлин простёрла вперёд руки, так, что лунный свет теперь полностью падал на них. Внутренняя тревога росла всё сильнее и она должна была быть опрокинута и низвергнута.

Слева от неё раздался наводящий ужас рык и лунный свет отразился на белом мехе и на разверстой пасти грозного зверя, пылающего яростью. Справа от неё стояла Джилан, чьи руки были выпачканы соком только что собранных трав, а понизу, рыча, крался пард. Таков был гарнизон Рита, и он стоял как один. Но как можно защититься от неизвестного врага из Гарт-Хауэлла? Эйлин знала это место только по глухим слухам. Люди, обладающие даром, подобным её собственному, там не приветствовались, да Эйлин и не желала иного. И какую роль она и Кетан играют в том, на что Ивик только намекнул?

Вместе стояли они, готовые к битве, растянувшись во всю длину внутреннего двора Звёздной Башни Рита. Их жезлы поддерживали вдоль стен голубоватую дымку, означавшую постоянные защитные чары…

Но вот уже не пард и не снежный барс, но всего лишь двое мужчин заняли свои обычные кресла, и Херрел хотел усадить и Джилан, но она только покачала головой и стала ходить по обширному клинообразному покою, в то время как Эйлин примостилась у дымящегося очага, поглаживая пальцами жезл, увенчанный лунным цветком, средоточием её дара.

— Кар-Гарудийн в трёх днях скачки, — прервал Херрел короткое молчание. — Ты возьмёшь скакунов оборотней, — он не смотрел в лицо ни сыну, ни приёмной дочери.

— Потом, — ответила Эйлин, — мы ведь сначала должны приготовиться.

Джилан перестала ходить по комнате. Её рот сжался, а выражение лица сделалось таким, каким оно бывало, когда перед ней стояла задача, противоречащая её собственным устремлениям и дару.

— Почему Эйлин, Кетан? — воскликнула она. — Ивик выражается полузагадками, как имеют обыкновение говорить все Древние… Там… — и она указала рукой по направлению к двери, за которой виднелось после разгрома то, что являлось некогда её собственной твердыней. — Сила притягивает Силу. Это дуновение хаоса уже сделало, может быть, ясной нашу слабость, да к тому же Ивик напрасно говорит о Рите как о крепости. Я должна тщательно осмотреть башню после того, что случилось, и спросить, надёжна ли наша защита. А теперь он требует… — и она покачала головой. — Силы, чтобы пойти против Гарт-Хауэлла. Разве Древние безумны или забывчивы от старости? Помимо прочего, ещё и намёки на какое-то другое задание!

Глаза Джилан засверкали, когда она оказалась перед Херрелом, словно она обвиняла именно его.

— Мы есть то, что мы есть, — голос Херрела снова приблизился к рыку его звериного существа. — И будучи тем, что мы есть, что же мы можем выбрать? Если Тьма поднимается, то Свет приходит в движение.

Джилан стиснула испачканные травами руки, а потом, обойдя Эйлин кругом, вдруг молвила:

— Дочка, хоть у нас и хорошие запасы, мы всё же должны спасти то, чем мы можем помочь странникам.

Эйлин торопливо последовала за приёмной матерью в разорённую кладовую, а Кетан стал внимательно следить за действиями отца в другой части покоя.

— Мы можем сражаться как в человеческом облике, так и в облике зверя, — заметил Херрел, поднимая тяжёлую крышку большого сундука. — Ты узнаешь выбор своего существа, когда придёт срок. Пока же тебе придётся скакать в облике человека и придерживаться этого облика сколько можно, что не очень-то удобно для того, в чьих жилах течёт кровь оборотня.

Он вынул большой мешок и, развязав его, извлёк оттуда отдающую в тусклом блеске ламп зеленовато-голубым сверканием кольчугу.

Херрел встряхнул её, а потом примерил на плечи сына.

— Кванская сталь, наследство тех, кто владел Ритом до нас. Да, думаю, в бою это будет удобно.

Кроме кольчуги, нашёлся и шлем без гребня, с забралом, спускающимся прямо на лицо, с отверстиями только для глаз, разбивающими его лоснящуюся поверхность. Ещё там был меч в износившихся ножнах.

— Твой пояс, — сказал Херрел.

Кетан расстегнул пряжку, и привычное прикосновение к изображению, столь давно вырезанному на жёлтом кристалле, немного взволновало его. Он упражнялся в воинском искусстве и знал, что зависеть от образа оборотня в битве было более опасно для него, чем даже близость врага. Ибо, когда пробуждался дар, начиналась вечная внутренняя битва между зверем и человеком.

Он почувствовал странное облегчение, когда Херрел, торопливо прикрепив меч к поясу, вернул перевязь сыну, хотя теперь тяжесть меча сделала пояс каким-то странным.

Ни одна обычная лошадь на самом деле не стала бы везти на себе оборотня, но хитрые бойцы клана поняли, что и ненависть к их роду могла быть оружием. Они вывели собственную породу лошадей, и хотя Херрел больше не скакал с кровными родичами из Серой Башни, он держал двух таких скакунов на разные случаи.

Когда на следующий день они выезжали из Рита, то везли тугие вьюки вместе с благословением тех, кто боялся за них более всего.