Голос на секунду замолчал.

- Говорит генерал Веселов. Где полковник Стремнин? Передайте ему связь.

- Это невозможно, товарищ генерал. Нас разделяет несколько километров и озеро инопланетной гадости. Давайте обойдемся без скучных вопросов, откуда у меня рация, как я здесь оказался и что мне известно. Сейчас для вас главное, что я нахожусь в комнате управления охраной корабля пришельцев.

На другом конце линии повисла заинтересованная тишина.

- Я заблокировал распространение "желтой плесени" силовым полем. Думаю, на какое-то время оно задержит заразу и не позволит ей выплеснуться в тайгу прежде, чем вы нанесете по распадку термоядерный удар. Однако долго удерживать не получится - "плесень" уже ломает корабль и наверняка доберется до генераторов, так что не стоит оттягивать с запуском крылатой ракеты. Вы слышите меня? Прием?

- Коды подтверждения от первых лиц получены, - скупо произнес Веселов. - Стратегический ракетоносец готов произвести запуск "пятьсот пятьдесят пятой".

- Отлично. - Мне стало зябко. Если разобраться, ничего отличного для меня в этом не было. Но перед генералом следует держаться бодрячком. - Отдавайте приказ. Когда ракета будет на подлете, сообщите за пятнадцать секунд, чтобы я успел отключить поле. На случай, если моя рация вдруг заглохнет, продублируйте информацию запуском сигнальной ракеты на востоке, мне отсюда видно небо в той стороне.

Снова пауза.

- А как же ты? - спросил Веселов.

- Ну, - я обвел взглядом чужеродные стены, - мне отсюда не улетучиться. Так что буду ожидать прибытия ракеты.

Генерал подавленно замолчал, понимая, что это значит.

- Ты готов пожертвовать собой ради миллионов, - негромко заключил он, - твой подвиг сейчас даже невозможно оценить…

- Слушайте, давайте без патетики! - взвыл я. - Я пока не бронзовый памятник!

- Хорошо. Оставайся на связи, капитан Стремнин. Мне нужно отдать приказ.

- Слушаюсь.

Рация замолчала.

Я несколько раз сжал и разжал пальцы ног, потом перевел взгляд на небо за стеклом. Оно было чистым, без единого облачка. Замечательное утро, чтобы взорвать в тайге термоядерную бомбу.

С жителями поселка Научный все будет нормально. Получат оповещение и укроются в бункере. Расстояние до них приличное, взрывной волной не достанет, разве только радиоактивным облаком накроет, не больше. А кроме них здесь на сотни километров нет поселений. Ускут еще был, но в нем теперь пусто…

Из рации прорезался Веселов.

- Крылатая ракета в пути, - сообщил он. Суровый голос потеплел: - Сынок, у тебя есть какие-нибудь просьбы, пожелания?

Когда-то, несколько дней назад, у меня была большая просьба к такому влиятельному человеку, как генерал Веселов. Но теперь в ней нет никакого смысла.

- Передайте моей жене и дочери, что их очень люблю… - Голос сел на последнем слове. - Передайте, что в последнюю минуту я буду думать о них.

- Сделано. Больше ничего?

- Нет.

- Брату ничего не хочешь передать?

- Пошел он в жопу!

- Дословно?

- Если можно.

Он хмыкнул.

- Как у тебя заряд в рации?

Я глянул на индикатор.

- На полчаса хватит.

- Тогда не выключай. Мы будем вести отсчет…

За стенами прокатился длинный скрежещущий звук. Корабль вздрогнул и покачнулся. На экранах было видно, что уровень "плесени" поднялся еще выше. На севере его край уже упирался в силовое поле и нависал над выходом из распадка. Под напором жижи энергетический барьер дрожал, как желе, но держался. Если бы не он, "плесень" уже полилась бы в тайгу.

- Что это был за звук? - спросил генерал.

- Он означает, что вам следует поторопиться.

- Ракета будет у тебя через семь минут.

Отчего-то стало трудно шевелить губами, но я постарался ответить внятно и бодро:

- Жду с нетерпением.

Я отпустил кнопку и поставил рацию на краешек пульта напротив себя. Теперь остается ждать. В моем случае - ждать смерти, расположившейся на другом конце временного отрезка. Она придет в любом случае: либо от "плесени", либо от термоядерного взрыва. Варианты исключены.

Спасения нет.

Больше всего мне хотелось сейчас выкурить сигарету. Отравить организм никотином напоследок, доставить себе такое удовольствие. Сигарета заняла бы руки и отвлекла от мыслей о предстоящем. Но эти семь минут придется провести без курева: взять его здесь неоткуда, да и заменить нечем. Мне оставалось лишь играть пальцами ног, глядеть на светлеющее небо и вспоминать.

Мне вспомнилось, как под Ачхой-Мартаном мой взвод три дня прорывался через вражескую территорию. Непрерывно лил дождь. В зеленке прятались боевики. Радиостанция была уничтожена - ни о себе сообщить, ни вертолет вызвать. В роте давно решили, что нас нет в живых, и начали готовить похоронки для родственников, а я вывел салажат всех до одного - измотанных, истощенных, раненных, но живых.

Или еще был случай, Юлька о нем не знает, я не рассказывал, чтобы не травмировать. Во время операции против отряда известного полевого командира мы угодили в окружение. Бой был сумасшедшим. Взвод полег полностью, а мне шальной осколок разворотил бедро. До плена оставалось рукой подать, терять было нечего, и я вызвал на себя огонь минометных взводов. Что творилось на позициях - не описать словами. Мины рвались как при пожаре на складе боеприпасов. Боевиков полегло не меньше двух десятков, а я остался жив. Каким образом? Ума не приложу.

Хотя сейчас я думаю - тогда меня оставили в живых, чтобы я вызвал огонь на себя сегодня.

* * *

Снова запели конструкции. Пронзительно, басисто. Завибрировал пол. Я снял ноги с пультов, выпрямился в кресле, прислушиваясь к звукам. "Плесень" пробралась внутрь корабля. Возможно, уже поднималась сюда. Более точно не определишь: объективы камер наблюдения за окрестностями затянули молочные испарения. И на экранах, и за окном стоял сплошной туман. Казалось, что мир уже перестал существовать и от него осталась лишь эта комната, в которой находился я.

В пелене за окном мелькнула и исчезла размытая тень. Возможно, уровень "плесени" уже поднялся настолько, что плевки биомассы достают до окон. Лишь силовое поле удерживает эту кучу дерьма в распадке. Надеюсь, оно не лопнет как мыльный пузырь прежде, чем сюда прибудет "пятьсот пятьдесят пятая".

Еще несколько суток назад мне хотелось вырваться из заключения. Я мечтал об этом из-за Юльки и Настеньки, которых очень люблю и к которым очень хотел вернуться. Но мое возвращение будет бессмысленно, если на свободе окажется ужасная старуха Бальвангар. Я не могу допустить, чтобы она причинила вред моим родным, поэтому и приношу себя в жертву. Ради них. Ради Любви Андреевны. Ради ускутских. Ради остальных людей.