Картер закрыл книжку и отнес ее туда, откуда взял: на круглый столик с большим цветочным горшком. Вернувшись из Чикаго, Кэт читала ее вслух перед своими внимательными слушателями – отцовской фотографией в рамке и бутылкой «Амаретто».

Чтение вслух, подарившее ей несколько часов относительного покоя…

Кэт удивило, насколько быстро Картер освоился на ее кухне. Но даже в этом домашнем состоянии он был чертовски сексуальным.

– Неприлично пялиться во все глаза, – шутливо заметил он.

Кэт завороженно следила, как он венчиком взбалтывает яйца. Она пробормотала извинение, но не могла оторваться от потрясающе красивых движений его мускулистых рук. Замысловатая татуировка Картера тоже двигалась и от этого казалась ожившей. У Кэт вспотели ладони. Наскоро обтерев их о джинсы, она вернулась к крошению помидоров.

– Ты вся красная, – прошептал ей на ухо Картер.

Кэт резко выпрямилась. Картер обнял ее, сомкнув руки на ее животе.

– Не хочешь поделиться со мной своими мыслями? – задал он новый вопрос, прижимаясь к ее спине.

– Нет.

Картер засмеялся и носом пощекотал ей ушную раковину:

– Судя по оттенку твоей кожи, ты наверняка думаешь о чем-то жутко соблазнительном.

Кэт промычала что-то невразумительное.

Черт! Даже его негромкий смех был невыразимо сексуальным. Руки Картера замерли на ее талии.

– Персик, ты ничего не чувствуешь?

– Твои руки, – ответила она лишь на малую часть его вопроса.

– Бекон подгорает.

Кэт открыла глаза. К ней как будто только сейчас вернулось обоняние. В кухне отчаянно пахло подгоревшим беконом. Оттолкнув усмехающегося Картера, она бросилась к плите и сняла сковороду с конфорки. К счастью, ломтики получились «с хрусточкой», но оставались вполне съедобными. Кэт зыркнула на Картера. Тот изо всех сил крепился, сохраняя невинное выражение лица, но потом громко расхохотался.

На доведение омлета до готовности ушло минут десять. Картер расспрашивал Кэт об Артур-Килле. Интересовался успехами ее учеников, потом рассказал о визите освободившегося Райли. Кэт поняла, что их обоих сблизила любовь к машинам, мотоциклам, скорости и металлу.

Она решилась спросить, в каком возрасте у Картера проснулась любовь к мотоциклам. Он даже просиял, рассказывая о своем «малыше». Оказалось, что отец Макса был автомехаником, и Картер с девяти лет дневал и ночевал в его мастерской, глядя, как взрослые разбирают на части и возвращают к жизни машины и мотоциклы. По сути, все, что Картер знал и умел, он почерпнул там.

Немного поупиравшись, Картер умял почти весь омлет, не забыв похвалить кулинарные способности Кэт. «Надо же, как он вписался в кухню», – подумала она. Такое ощущение, что она готовила ему завтраки постоянно.

Покончив с омлетом, они затеяли игривый спор, кто круче – «Битлз» или «Роллинг стоунз». Кэт собиралась привести очередной довод, как вдруг зазвонил ее домашний телефон. Беседа оборвалась.

Картер повернулся в сторону аппарата. Телефон продолжал звонить. Кэт видела: ему любопытно, ответит она на звонок или нет. К счастью, он ни о чем не спрашивал. Потом звонки прекратились и включился автоответчик. Кэт сложила руки на коленях. Она догадывалась, кто звонит.

– Кэтрин, это я, твоя мать. Я знаю, что ты сейчас дома. Нана мне рассказала. Нам необходимо поговорить. Я… Пора кое-что окончательно прояснить. И вообще, этот твой скандальный отъезд… Бет до сих пор места себе не находит. Я отказываюсь тебя понимать. Позвони.

Сигнал окончания записи прогремел на всю квартиру, подняв в душе Кэт бурю возмущения. Если ее мать думает, что она станет перед кем-то извиняться, то жестоко ошибается. Кэт не сделала ничего дурного. Это они не захотели понять ее сердца. Никто из них.

Звонок Евы подействовал и на Картера. Улыбка пропала, а в глазах появился сердитый блеск.

– Ты как? Нормально?

Кэт кивнула, боясь, что голос ее выдаст.

– И что ты думаешь?

Кэт резко замотала головой, но тут же улыбнулась, будто извиняясь за свой отказ это обсуждать. Картер продолжал смотреть на нее. Кэт обхватила плечи, пытаясь успокоиться. Глубокое дыхание не помогало. Ей было неловко, что Картер услышал раздраженный монолог ее матери. Но ей было бы во сто крат хуже, сиди сейчас она одна. Картер был ее защитой. Как хорошо, что она пригласила его подняться.

– Персик, – ласково произнес он.

От звука его голоса, от имени, которым называл ее только он, ей на руку упали две крупные слезинки.

– Хочешь, куда-нибудь съездим?

– Куда? – вытирая лицо, спросила она.

– Не знаю, – пожал плечами он и улыбнулся. Кэт тоже улыбнулась. – А ты-то сама хочешь? Поедем туда, где нам никто не будет мешать?

Она без раздумий согласилась. Это здорово: уехать с ним, подальше от дома и всей этой возни, устроенной матерью.

– Тогда едем.

Картер решительно встал, ногой задвинул стул и протянул Кэт руку. Он терпеливо ждал и улыбался.

Едва ее ладонь оказалась в ладони Картера, Кэт сразу стало лучше и спокойнее. Надо же! Ей вдруг захотелось рассказать ему об этом, признаться, что рядом с ним ей хорошо и что самые простые его слова и жесты действуют на нее, как бальзам.

– Только ты и я, – шепотом повторил Картер, беря ее лицо в ладони. – На целый день. Просто забудем все эти пакости и…

На лице Картера она прочла все, чего желала и о чем мечтала.

Я хочу тебя.

Я хочу быть с тобой.

Ты мне очень нужна.

По-моему, я тебя люблю.

Кэт прижалась щеками к его теплым ладоням.

– Только ты и я, – улыбаясь, прошептала она.

Картер не знал, куда ему повезти Персика. Похоже, ее устраивал любой маршрут, и это избавляло его от лишней головной боли. Он не был силен в романтических сценах. Он вообще не умел ухаживать за женщинами. Картеру просто хотелось сделать так, чтобы Персик снова улыбалась. Оставалось надеяться, что его импровизации возымеют желаемое действие.

Покатав ее по городским улицам, Картер свернул на Бруклинский мост. Впереди ехал «порше», водитель которого, видимо, считал себя очень крутым и никак не желал уступать дорогу мотоциклу. Он не знал, на что способен Картер верхом на «Кале» и с Персиком на заднем сиденье. Махнув правой рукой, Картер пошел на обгон, промелькнув мимо самоуверенного придурка. Персик весело смеялась.

Они покатались по Бруклину: проехали через Сайпресс-Хиллс, обогнули парк и по местному Бродвею вернулись на Манхэттен. Последний раз Картер вот так гонял на мотоцикле еще до тюрьмы. Освободившись, он ездил в основном до мастерской Макса и обратно. Он почти забыл, как это здорово – гнать «куда поведет». А уж когда позади тебя сидит Персик! Картер растворился в ощущениях. Они с ветерком пронеслись по Бруклинскому мосту, теперь уже в обратном направлении. В отличие от салона машины, езда на мотоцикле не располагала к разговорам. Но Картер спиной ловил ощущения Персика. Наверное, эта гонка была для нее сейчас лучшим лекарством. Когда «Кала» пулей летел по Сорок седьмой улице, Кэт хихикала и взвизгивала, как маленькая.