– Максим… – Она едва шевелила губами, закрывая ладошкой рану в нижней части плеча, словно стеснялась. – Ты пришел… а я уж думала…

– Не судьба тебе сегодня загнуться, – отрезал Максим. – Давай без сантиментов. Сейчас я тебя раздену, перевяжу, потом взвалю на плечо и прогуляюсь с тобой по лесу. А у тебя одна задача – поменьше стонать.

– Со мной все в порядке?..

– Ну, не сказать, что все, – он чуть не засмеялся. – Рана вроде бы сквозная, хотя крови ты потеряла много. Месяц в частной лечебнице за тысячу сибирских рублей, где, надеюсь, тебе не станут докучать расспросами о генезисе болезни. А потом собираешь манатки и уматываешь в свою Канаду.

Когда он вышел из леса, оправившийся от потрясения Генка, надувая губы, изображал духовой оркестр с литаврами. Алла пучила глаза, гадая, что такое хорошо, а что такое не очень. А Чеснокова, дабы убедиться в невероятном, но факте, опустилась на корточки и немного прошлась по-гусиному, вслушиваясь в звуки, издаваемые «покойницей».

– Прекрасно, когда люди не умирают, – выразил Генка почти гениальную мысль и предложил плечо в качестве опорной площадки.

Парней из «Иртыша» распутывать не стали – сами когда-нибудь распутаются. Отволокли в кусты и бросили комарам на съедение. Катю пристроили на заднее сиденье.

– Живо рассаживайтесь, – бросил Максим, проверяя зажигание. – Хватит уже, подурковали.

– Последняя придурь, если позволишь, – скромно кашлянула в кулачок Чеснокова. – След вездехода с другим не спутаешь. Сомневаюсь, что они поедут через Астаховку – наверняка попрутся объездными путями вдоль Курепки. Слишком уж заметная машина. Давай за ними прогуляемся, а, Максим?

Он задумался. Устами ребенка глаголала истина: минуя Астаховку, они быстрее доберутся до нормальной больницы. А вездеход действительно от храма повернул направо – в бездорожье…

Прошло без малого полчаса, когда с ободранными боками, проклиная все на свете, они вырулили на крутой обрыв заросшей камышами речушки и с трудом вписались в узкую тропу между пропастью и краем смородины. И… сердце едва не выскочило из груди!

– Стоп! – завизжала Алла, хватаясь зачем-то за рычаг.

Он врезал по тормозам и смотрел, покрываясь холодными мурашками. Потом осторожно покинул машину, подошел на цыпочках.

Берег в этом месте сильно подмыло – да и не приспособлена дорога для тяжелого транспорта. Под весом двухтонного автомобиля сместился пласт обрыва, ухнул в реку… Он присел на корточки, изучил протектор последней проезжавшей машины. Сомнений не было – мощные широкие шины с четко продавленным узором могли принадлежать только вездеходу. Следы обрывались на краю обвала…

Он вытянул шею и вновь почувствовал теснение в горле. В том месте, куда по логике вещей ухнул вездеход, красовался глубокий черный омут. Стена отвесно уходила в воду, река давала излучину, а прямо под обрывом вращалась обширная неторопливая воронка.

Он вернулся в машину и как-то странно посмотрел на Аллу. Девушка съежилась.

– Ну ни хрена себе… – передернуло Генку. – Не такой уж он, оказывается, и вездеход… Мне кажется, скоро счет жертв пойдет на второй десяток.

– Я чувствовала, – вздохнула Алла. – А вы мне не верили…

– А мы и сейчас тебе не верим, – дрожащим голосом заявила Чеснокова. – Давайте выйдем, посмотрим?

– Я с вами, – простонала Катя…

Они стояли на краю обрыва, угрюмо всматривались в черную бездну, ставшую новым пристанищем всемирно известной коллекции. Судьбе людей, находившихся в машине, трудно было позавидовать. От удара о воду они должны были потерять сознание, а потом уж поздно принимать какие-либо меры…

– Жуть рогатая, – вздохнул Генка. – Ну что ж, по крайней мере мы знаем место, где можно кое-что выловить… Послушай, Максим, а меня тут посетила глубокая идея. Почему бы нам…

– Нет, – отрезал Максим.

– Я не говорю, что сегодня. Но почему бы нам когда-нибудь…

– Нет, – отрезал Максим.

– Какие мы, черт возьми, суеверные, – метнулась на сторону Генки Чеснокова. – А вопрос, между прочим, можно ставить ребром. Враждующие партии приказали долго жить. Гражданку Канады от дела решительно отвергаем (Катя что-то булькнула, но всплеск души остался без внимания). Рыжий дядька, если и придет в себя, ни черта не поймет. Двое в Чахловке – покойники. Двое в лесу – не знают, куда поехал джип. Парни, нырнувшие в обрыв, если и трудились в военной контрразведке – вполне, может статься, действовали частным порядком. Так что извини, Максим, имеется сильное подозрение, что об этом омуте знаем только мы. Пройдут дожди, следы размоет…

– Нет, – отрезал Максим.

– Заладил, как попка, – ухмыльнулась Чеснокова. – Да шутим мы, неужто не понятно? Имеет право иногородняя студентка хоть немного помечтать?

Генка с Чесноковой понимающе переглянулись. Он смотрел на них со страхом. Неужели так ничего и не поняли?

– Ну что ж, господин Казаченко, – потрепал себя за сморщенные брыли профессор, – говоря англицизмом, сегодня полный дедлайн – последний срок. Непонятно мне, чем вы занимаетесь вечерами.

«Подшиваю валенки и принимаю хвойные ванны», – хотел отшутиться Максим, но как-то передумал:

– Вы правы, Леонид Осипович, я вообще не понимаю, чем занимаются наши студенты. Вот, скажем, в Макао студенты престижного вуза – разумеется, в свободное от сессии время – придумали машинку, которая стирает без воды и порошка.

– Да что вы говорите? – удивился профессор. – Каким же, интересно, образом?

– Под высоким давлением, – пояснил Максим. – Отрицательно заряженными ионами.

– Похвально, – покачал головой профессор. – А нашим вот студентам – лишь бы сессию кое-как протащить да сделать вид, будто сдали курсовые работы… Не спорю, господин Казаченко, тема интересная, ничего не имею против вашей курсовой, материал вы собрали дельный, правда, не совсем хватило усидчивости… А вот товарищи из вашей группы весьма добротно попаразитировали на ваших трудах. Но к оформлению подошли с душой – тут уж не отнять. В отличие от вас. Так что не обессудьте, за курсовую работу ставлю вам «удовлетворительно», но вот на экзамене можете рассчитывать на балл выше. Не слышу благодарностей.

– Вы хотите сказать, Леонид Осипович, – нахмурился Максим, – что ребята из моей группы уже сдали свою часть работы?

– Вчера, – кивнул профессор, – подкопаться было не к чему. Приди вы, скажем, позавчера, а не сегодня, разгром бы вашим товарищам был обеспечен.

«Сволочи», – подумал Максим, убрал в карман подписанную матрикулу, распрощался с Загорским и покинул кафедру истории.

– Да ладно, не обижайся, – перехватила его у бюста великого адмирала благоухающая духами Алла и потащила в укромный уголок с лавочкой. Но там уже было занято – какими-то остряками с биофака.