Доверие, которое испытывал к ней Алекс, подкупило Ники.

— Я тщательно изучил состояние ваших дел, — сказал Мутон, — и не уверен, что вы будете располагать достаточной суммой, чтобы полностью заплатить свой долг Фортье.

— Я это хорошо понимаю, Луи. Вот одна из причин, почему я вас посетил. Заверяю, что деньги будут внесены до истечения срока закладной.

— Вам удалось занять у кого-нибудь такую сумму? — удивленно спросил Мутон.

— Эту проблему решит расширение плантации. В скором времени Элмтри вольется в Бель-Шен.

.Ники почувствовала что-то вроде укола в самое сердце.

— Понятно. — Мутон улыбнулся. Напряжение, которое он явно испытывал, заметно спало. — Очень рад это слышать.

Алекс также улыбнулся.

— Ну, вам-то нечего бояться, Луи. Пока я хозяин Бель-Шен, вы на ближайшие пятьдесят лет обеспечены работой.

«Пятьдесят лет, — подумала Ники. — Где же я тогда буду?

Неужели я, как и Кларисса, буду стареть рядом с Алексом?»

Втроем они подошли к двери.

— Кстати, Александр, вы не привезли с собой бухгалтерские книги? Год заканчивается, пора подвести итоги и навести порядок в бумагах.

— Я был чертовски занят. — Алекс открыл дверь. — Постараюсь, чтобы вы получили их к концу месяца, даже если мне самому придется засесть за письменный стол.

— Вот и хорошо, — сказал Мутон.

Алекс и Ники вышли на улицу.

— Он как будто человек дельный, — сказала Ники, когда они уселись в коляску.

— Он уже много лет служит интересам нашей семьи.

— Мой отец пользовался услугами человека, которого звали Арсенено. Просто поразительно, как мы полагались на него.

Он проводил все наши финансовые операции и, случалось, даже авансировал нас, если был неурожай или происходило что-нибудь непредвиденное… И он же нас разорил…

— Луи — очень верный помощник.

Экипаж миновал многолюдные улицы Французского квартала, свернул на Эспланаду, одну из самых красивых площадей. По плацу, окаймленному травой, маршировали солдаты.

Сидя под магнолиями, которые росли перед плацем, за ними с восторгом наблюдали и дети, и взрослые.

Они проехали мимо Монетного двора Соединенных Штатов — большого здания в греческом стиле, облицованного гранитом.

— Во времена моего отца, — сказал Алекс, — здесь был форт Сент-Чарлз.

— Я помню, мой отец тоже рассказывал об этом. Он также упоминал, что президент Эндрю Джексон лично инспектировал здесь войска перед битвой при Новом Орлеане, На углу Рэмпарт-стрит коляска опять свернула и проехала мимо Конго-сквер, где по воскресным дням собирались негры — и рабы, и вольные, чтобы потанцевать под свою африканскую музыку.

— Отец однажды приводил меня сюда, — задумчиво сказала Ники. — Мы наблюдали, как негры танцуют бамбулу и калинду. Варварское, языческое зрелище. Но и незабываемо красивое.

— Боюсь, что ты в какой-то степени усвоила их темперамент. Я имею в виду постель, — со смешком сказал Алекс.

Залившись румянцем, Ники отвернулась, сожалея, что выдала свои заветные мысли. Алекс повернул к себе ее разгоряченное лицо.

— Это был комплимент, дорогая. Страстная женщина — сущее сокровище.

Его пальцы словно обжигали ее, и она вдруг ощутила сильное желание. «Стало быть, я стою королевского выкупа», — подумала она, но тут же постаралась отмести эту мысль.

Через несколько кварталов, на углу Сент-Питер-стрит, Алекс велел кучеру остановиться. Он вышел из коляски и помог сойти Ники. Площадь Оружия была буквально запружена элегантно одетыми мужчинами и женщинами, которые прогуливались по газону, как это явно намеревался сделать и Алекс.

Поняв, что перед ней элита Нового Орлеана, Ники заколебалась, прежде чем принять его руку.

— Вы уверены, что мы правильно поступаем, Алекс? А если кто-нибудь нас увидит? Что скажут люди?

Алекс прикрыл своей сильной рукой ее внезапно похолодевшие пальцы.

— Я уже говорил тебе, что многие женятся отнюдь не для того, чтобы обрести личное счастье. Нет ничего странного в том, что они проводят свое время с теми, кто доставляет им удовольствие.

— Иными словами, — сказала Ники, вздергивая подбородок, — всем на все наплевать.

Алекс вновь рассмеялся.

— Главное, что мне не наплевать. Дорогая.

Они прошли по площади и остановились, чтобы понаблюдать за молодым художником-французом, который, сидя перед мольбертом, рисовал прекрасный собор на Шартр-стрит. Ники любовалась, как ловко управляется молодой человек с палитрой и кистью, как вдруг почувствовала, как Алекс сжал ее талию.

Оглядевшись, она поняла, в чем дело. К ним направлялся Валькур Фортье. Ники судорожно глотнула воздух, узнав, кого он ведет под руку. Лизетт!

Фортье был сама любезность.

— Добрый день, мадемуазель… Сен-Клер, если не ошибаюсь. Добрый день, Александр. Я полагаю, вы знакомы с Лизетт.

Алекс пронзил француженку острым взглядом.

— Извините, я хотел бы сказать несколько слов вашей даме, — сказал он Валькуру, крепко схватил Лизетт за руку и отвел ее в сторону. Когда он повернул ее к себе, его глаза метали молнии. — Какая муха, черт возьми, тебя укусила? Ты же знаешь, что это за человек. Знаешь, как он обращается с женщинами?

— Это все пустые слухи. Я им не верю. — Она вскинула хорошенькую головку, тряхнув пышной гривой черных волос. — К тому же теперь это не твое дело.

— Я не хочу, чтобы ты пострадала.

— Валькур позаботится обо мне. Он умеет ценить хороших женщин. Не то что ты. Ты бросил меня ради этой английской девки?

— Она полуфранцуженка. И никто тебя не бросал. У тебя теперь есть прелестный маленький домик на окраине города, как ты и хотела.

— Скоро он мне не понадобится. Я стану хозяйкой Фелисианы.

Алекс тихо выругался.

— Ты просто дура. Валькур никогда на тебе не женится.

Лизетт сердито надула губки.

— Он не такой, как ты. Валькур любит меня. Он уже давно вдовец и непременно женится на мне, вот увидишь!

Шелестя своей синей шелковой юбкой, Лизетт резко отвернулась. Прежде чем Алекс вернулся к Ники, Лизетт и Валькур исчезли из поля зрения.

— Надеюсь, ты не обиделась, — сказал он. — Я должен был поговорить с ней, предупредить.

Ники не ответила. Ей было неприятно видеть Алекса с Лизетт. Это опять зародило в ней грустные мысли Она обдумывала слова Валькура с их, как всегда, тайным значением.

— Вы ревнуете? — наконец проронила она, поднимая глаза с некоторым опасением. — Она, видимо, еще что-то значит для вас?