поставленный во главе двух десятков солдат, отобранных в карательный отряд. Мужчина крепкого телосложения, несмотря на солидный возраст, с шикарными седыми усами и вечно прищуренными глазами. Почти всю свою жизнь он провел на границе с Пустошами, поэтому знал о здешних местах больше, чем кто-либо другой в экспедиции Ферота.

К слову, люди под его началом тоже ветераны приграничной службы, и даже Вилбер признал, что они могут оказаться не столь бесполезными, как обычные отбросы из городской стражи. Возможно.

— Продолжай, — кивнул епископ, почти не пренебрежительно посмотрев на человека.

— Если прикинуть тот маршрут, по которому мы шли вроде как по следу одержимого, — Ирьян провел пальцем по развернутой на поваленном дереве карте: — То он, должно быть, сделал небольшой крюк и посетил Отвод, городок на юге с крайне сомнительной репутацией. Там сколотить крупную банду не составит особого труда, но нужен некий лидер — сообразительный и известный. И, как я понимаю, он у них появился.

«Кардинал Иустин был прав, — с сожалением признал Ферот. — Одержимый действительно сумел воспользоваться слухами о себе, уже расползшимися по всей стране. Устоев светлейшей Атланской империи он, конечно, не пошатнет, но крови может попортить немало. Уже есть жертвы среди созданий Света. Если отродья Тьмы станут видеть в нем освободителя… Чушь. Почему они никак не могут смириться с тем, что добро в любом случае одолеет зло? Ведь такова истина, закон озаренного мира. Зачем они сопротивляются? Им же от этого только хуже».

— Допустим, — проворчал Эберн. — А нам хватит сил-то разогнать огромную толпу вонючих отморозков?

Ирьян задумчиво пригладил седые усы, сразу же напомнив эмиссару Абелара. Черная с рыжими подпалинами шерсть гатляура на мгновение встала дыбом — он ужаснулся от одной мысли, что может перестать испытывать отвращение к человеку из-за какого-то пустяка. Безумие!

— Два десятка опытных солдат, восемь гатляуров, два великана-носильщика и один атлан, — озвучил состав отряда Ирьян и, осекшись, с уважительным поклоном обратился к Фероту: — Простите, епископ, но сейчас я учитываю все наши боевые ресурсы. Если вы не хотите марать ру… Если вам претит… Умф…

— Все нормально, — кивнул Ферот, пристально разглядывая карту. — Я могу и буду сражаться, если потребуется. Епископам вручают белые мечи не для красоты и обозначения высокого положения. Точнее, не только для красоты и обозначения высокого положения.

— А вот меня не считай, человек, — повелел Эберн. — Я не из гвардии, если ты забыл. Так что боеспособных гатляуров у нас семеро. Я привык полагаться на ум, а не на грубую силу.

— Может быть, вам выделить несколько человек для охраны? — вежливо поинтересовался Ирьян.

— Ты издеваешься надо мной?! — вспылил эмиссар, уставившись разъяренным взглядом на бригадира, старательно прячущего улыбку под роскошными усами. — Я могу за себя постоять! Жалкий человечишка, знай свое место! Ты — ничто, вся ваша раса — одно сплошное недоразумение!

— Успокойтесь, господин Эберн, — произнес Ферот, положив руку на плечо задыхающегося от гнева гатляура. — Для дипломата вы ведете себя несколько неподобающе.

По телу Эберна прокатилась волна Света, моментально растворившая клубящуюся внутри ярость. Атлану пришлось прибегнуть к светлым силам. И очень вовремя — если бы эмиссар окончательно сорвался, то смуты в отряде уже было бы не избежать.

— Я спокоен. Мне нет дела до слов какого-то человека, — буркнул Эберн.

К счастью, обладающий богатым жизненным опытом Ирьян лишь усмехнулся, не став дальше дразнить вспыльчивого гатляура. Бригадир прекрасно знал свое место. Он не пытался встать выше своей ступеньки в этом мире, но и сходить с нее не собирался. Это особое человеческое чувство собственного достоинства, незаметное для всех остальных созданий Света.

— На чем мы остановились? — епископ обвел взглядом отряд карательной экспедиции. — Ах да… Если представить наихудший расклад, сможем ли мы разбить банду Ахина своими силами?

— Местный гарнизон всяко не мог проигнорировать их нападение, — пожал плечами Ирьян. — Столкновение было. И даже если солдатам пришлось отступить, порождения Тьмы все равно понесли значительные потери. Поэтому, у нас есть все шансы разогнать этих голодранцев.

— Что ж, надеюсь ты прав… — Ферот поморщился и вопросительно посмотрел на бригадира.

— Ирьян.

— Да, точно. Ирьян, — кивнул епископ, шагнув навстречу порывам северного ветра, играющего клубами дыма. — У нас наконец-то появился более-менее внятный след. Выдвигаемся.

Под ногами затрещали иссохшие ветки. Двадцать один человек, восемь гатляуров, два великана и один атлан шли к разоренной деревне, надеясь найти там одержимого или хотя бы какую-нибудь подсказку — что он собирается делать, зачем, как, когда и где. До сих пор они преследовали его, полагаясь лишь на туманные предположения и невероятное чутье гатляуров. Полторы недели в экспедиции зрели разочарования и опасения. Однако сейчас у них появился шанс — небольшой, но все же — поймать мятежника и успешно завершить миссию высшего правительства Атланской империи.

Впрочем, предположение, что одержимый уже обзавелся сторонниками, несколько омрачало долгожданный подарок фортуны. Как далеко сможет зайти бывший раб Элеро? Насколько велика реальная угроза полномасштабного восстания? И самое главное — как действия Ахина связаны с упомянутой плененным силгримом сущностью Света?..

«Кардинал порекомендовал не забивать себе голову бредом умирающего порождения Тьмы, но те слова были настолько безумны и кощунственны, что… я не знаю что. И как теперь перестать думать об этом?»

Некоторое время Ферот довольствовался простым объяснением — мол, злу не нужны причины, чтобы творить зло, лгать и путать светлые умы. Однако мир уже не так прост, как в эпоху Вечной войны, когда только бесконечное противостояние двух первооснов диктовало правила миропорядка. Это в прошлом, добро победило зло, и общество изменилось навсегда. К нему нельзя относиться так же, как сто пятьдесят лет назад.

Естественно, Свет отличается от Тьмы, это бесспорно. Но существа одного и того же происхождения могут быть совершенно непохожими друг на друга. И иногда эта разница так велика, что одним становится сложно понять других, даже когда они говорят на языке светлых идеалов. Порой ведь за красивыми речами и благими побуждениями скрываются темные мысли и порочные желания.

«Чушь! Полная чушь, — поморщился епископ, почувствовав, как виски пронзила острая боль, а по спине пробежал омерзительный холодок. — Ересь. Сам сделал крамольные выводы — сам их и отрицаю. Я могу ошибаться, а Свет — нет. Мне нет нужды верить себе».

Сомнения — тяжка ноша. К счастью, Ферот был очень хорошо воспитан и образован, поэтому считал ниже своего атланского достоинства поддаваться эмоциям и минутному помутнению рассудка.

«Наверное, я просто немного устал. Столько времени в пути, а заняться особо нечем… Да, точно. Я устал», — епископ глубоко вдохнул и едва не подавился дымом и вонью горелого мяса.