Дэвид уже стоит и тянет меня за руку.

– Давай-ка отведем тебя в тень.

– Я такая голодная в последнее время; ем все, что под руку подвернется… Может, перестаралась? – Вообще-то мы очень заботимся о пищевой безопасности, зная, что здесь, на острове, нам может угрожать смерть не только от акул или змей. Но, кто знает, вдруг я поспешила однажды снять рыбу с огня и вместе с ее мясом проглотила еще что-то?

– Думаешь, паразиты? – Брови Дэвида сдвигаются к переносице, образуя три маленькие морщинки. Я вожу по ним пальцем, разглаживая их, пока он несет меня в укрытие.

– Давай не будем спешить с выводами, любимый. Может быть, это просто газы, как ни прозаически это звучит.

Дэвид трет ладонью о ладонь, отряхивая налипший песок.

– Дай-ка я тебя послушаю. Притворимся, будто я врач.

Он улыбается серьезно, как настоящий доктор, кладет ладони мне на то место, где заканчиваются ребра, и начинает щупать. Когда он переходит к бокам, я хихикаю от щекотки. По опыту наших с ним щекоточных боев он знает, что это мое самое уязвимое место. И нарочно задерживается там, – нет, все-таки его страсть к флирту неискоренима. Но вот его руки скользят дальше, к моему пупку, и улыбка тут же слетает с его лица. Он наклоняется к моему животу так, словно у него рентгеновское зрение, и он может видеть через кожу. И тут внутри меня опять что-то подпрыгивает, так что Дэвид моментально отдергивает руки и разевает от изумления рот.

– Ох, ты, черт, я тоже сейчас почувствовал. – Он поднимает руку и ногтем указательного пальца постукивает себя по передним зубам – этот звук для меня уже давно стал синонимом того, что Дэвид думает. – Даже не знаю, что нам делать. Разве паразиты так лягаются? И как нам его выгнать?

– А разве они не выходят сами? Кажется, я где-то слышала, что их можно заставить выйти, если совсем ничего не есть, но нам это не подходит. Кстати, надо бы и тебя проверить, мы ведь едим одно и то же. Как ты себя чувствуешь в последнее время? Тошнота? Усталость? Необычные приступы голода? Живот не раздувает? – расспрашиваю его я, а сама думаю, что такие симптомы много для чего подходят: для малокровия, например, или для диабета, или беременности… беременности.

– Да нет, – ответил Дейв задумчиво, – ничего особенного. Точнее, чувствую себя великолепно, но, думаю, это скорее из-за тебя, чем из-за чего-то другого. – Наверное, он заметил выражение моего лица, потому что вдруг остановился, недосмеявшись. – Что? Опять? Тебе больно?

– Определенно нет, – сказала я, цепенея по мере того, как мои мысли обретали четкость. Неудивительно, что все это кажется мне таким знакомым: тошнота, набор веса, трепещущие движения у меня в животе… И как я раньше не догадалась? Я сажусь, хватаю его за руку и прижимаю ее ладонью к своему животу, как раз под пупком.

– Дэвид, – медленно говорю я, осознавая, как изменится все в нашей жизни, если мои подозрения оправдаются, – по-моему, я беременна.

Он отдергивает свою руку, резко, почти грубо – я совсем не привыкла к тому, чтобы он так себя вел. И выражение его лица вовсе не напоминает удивление или шок; скорее оно граничит с яростью.

– Это не смешно, – говорит он, скрипнув зубами. – Не надо этим шутить. Паразиты – дело серьезное, и я ничем не могу тебе помочь.

– Я не шучу. Со мной ведь такое уже бывало. Я бы и раньше догадалась, но у меня нет нормальных месячных с тех пор, как мы попали на этот остров, – из-за потери веса, наверное. Однако, когда мы с тобой сошлись, я сразу набрала несколько фунтов. И, наверное, это снова запустило весь механизм. – Я опять беру его за руку, но уже не кладу ее себе на живот, а просто сплетаю его пальцы с моими.

– Но ты же говорила, что нам ничего не грозит, у тебя спираль и все такое… – Слова вырываются у него стремительно.

– И она работает. Точнее, работала целых пять лет. За месяц до отпуска я поставила новую; она не совсем такая, как первая, но все они должны работать одинаково. – И зачем я оправдываюсь, я же не лгала ему насчет своей контрацепции. – Врач, правда, говорил, что возможны кое-какие побочные эффекты, но я никак не думала, что в их число входит беременность.

Дэвид в панике. Дэвид, который не спасовал перед психопатом-убийцей, теперь не знает, как быть, и все из-за крошечного человечка, который растет у меня внутри. Но и я тоже волнуюсь, и, чем больше я убеждаюсь в верности диагноза, поставленного себе самой, тем глубже становится мое волнение. Ребенок? Здесь? Что мы будем делать?

– Что я натворил… – Дэвид снова отнимает у меня руку и прикрывает ладонью рот, словно его вот-вот стошнит. – Прости, прости меня, Лили.

– Нечего тут извиняться, – фыркаю я в приливе раздражения. – В конце концов, мы сделали это вместе. Могли бы и подумать, оба ведь взрослые люди.

– Но ведь это опасно. А что, если… если… – Он не может закончить.

– Женщины рожают уже тысячи лет. Причем бо́льшую часть времени скорее без медицинской помощи, чем с ней. Кроме того… – я изо всех сил стараюсь сохранить спокойствие. – Я уже делала это дважды. И у меня ведь получилось, так?

Дэвид отходит в другой угол убежища, как будто расстояние между нами может отменить последние пять месяцев, что мы были вместе. Там он садится, сложившись почти пополам и подтянув колени к груди.

– Ты честно думаешь, что это хорошо кончится? – спрашивает он голосом, дрожащим то ли от надежды на лучшее, то ли от страха перед худшим. – Думаешь, ты сможешь родить здесь ребенка и выжить?

Отчего-то мне кажется, что для него сейчас важно услышать не то, что я думаю на самом деле, а то, что он хочет от меня услышать, то, во что так хочу верить я сама.

– Да, Дэвид, я так думаю. И это значит, что ты станешь отцом.

– Отцом, – шепчет он, как будто пробуя слово на вкус. – Но как же…

– Давай пока не будем переживать из-за этого, – властно говорю я. У меня в голове уже сложился целый список всего того, что может пойти не так с моей беременностью, но я не хочу обсуждать это сейчас. – Я примерно на пятом месяце. Так что у нас еще есть время все обдумать и спланировать. А пока давай сделаем вид, что никакой опасности нет, и ты просто узнал, что скоро станешь папой.

– Прости меня, Лили, – снова повторяет он, но на этот раз его голос звучит уже увереннее. – Не думай, будто я не хочу от тебя ребенка. Будь мы дома, где нам, как ты сказала, не грозила бы никакая опасность, я был бы безмерно счастлив услышать, что ты носишь моего ребенка. – Я вижу, как мантия отцовства уже ложится ему на плечи. Он выпрямляет спину и расправляет ноги, исполненный решимости. – Но у нас и здесь все получится. Я сделаю все, что смогу, и буду заботиться о тебе и о ребенке. Нашем ребенке.

– Ну, так начни с того, что подойди и поцелуй меня. – Я протягиваю к нему руку. Мне просто необходимо ощущать его рядом; его прикосновения всегда успокаивают меня, и как раз сейчас мое сердце колотится, а мысли мечутся.

– Это я могу. – Дэвид прыжком перемещается ко мне.