был, так и помчался, — Сизов извинился за свой «адидасовский» прикид. — На двери домофон, я представляюсь. Дежурный не открывает. Я постоял и снова жму на кнопку, говорю: «Мне назначено». Кое-как пустили, но не дальше конурки при входе. Знаете, у них там внизу есть кабинет для посетителей?

Обращение осталось без ответа, хотя и Катаеву, и Пшеничному в разное время по различным поводам довелось помаяться в упомянутом отстойнике. Вспоминать об обстоятельствах посещения «серого дома» оба не любили.

— В итоге спускается ко мне молодой сотрудник. Такой неформал, с хвостиком сзади, — юрист хихикнул. — Говорит: «Произошла ошибка, извините за беспокойство, мы вас не задерживаем». Я ему: «Но где мой клиент?» Он молчит, глаза прячет. Я дублирую свой вопрос. Ноль — по фазе! «Покиньте режимное учреждение», — он мне заявляет. Я ему: «Будучи человеком законопослушным, я, естественно, уйду. Но скрыть от жены Рожнова случившееся не имею права. Я посоветую ей незамедлительно обратиться с письменным заявлением в милицию о пропаже супруга, в котором будет указано, что к случившемуся, возможно, причастен орган ФСБ». После таких слов, как я и думал, Хвостик побежал наверх докладывать. А ещё чашечку можно, Иван Николаевич? Кофе у вас изумительный…

Катаева говорливость адвоката раздражала. Человек бизнеса, он привык к лаконичным докладам. Однако Сергей Альбертович не прерывал краснобая. Делал он это не из уважения к нему и не из опасений испортить отношения. Просто рассудил, что важна не только фактура, но и атмосфера, которой она окутана. ФСБ — игрок, ходы которого трудно просчитать.

Собственно, и Пшеничный был оставлен в кабинете в связи с эксклюзивностью ситуации. Пусть сыскарь даст свою оценку услышанному, в том числе, нюансам.

— Благодарю вас, — принимая ароматно парящую чашку, адвокат отвесил вежливый полупоклон. — На чём я остановился? На моём долгом ожидании… Итак, я слышу шаги на лестнице. На сей раз меня удостоил визитом сам Яковлев. Вид у него пресердитый. Я спрашиваю: «А чего так, Тимур Эдуардович? Вы же сами меня пригласили». Он признал, что Олег у них был, а сейчас его якобы увезли в милицию для привлечения к ответственности за мелкое хулиганство. Этих сведений мне хватило за глаза. Я пошёл в УВД, там система проще. Конечно, попытались милиционеры с подачи Комитета мозги запудрить, но это же, хе-хе, затея бессмысленная. Ордерная книжка у меня всегда с собой. Я на коленке выписываю ордер на представление интересов Олега Геннадьевича и с ним, как с флагом, иду в атаку. Хе-хе. Короче, встретился с Олегом в КАЗе и даже сумел пролистать материал. Протокол составлен по статье 20.1 — мелкое хулиганство. Свидетелями проходят только сотрудники ФСБ, гражданских свидетелей нет. Ну, это отдельная песня. В понедельник мировой судья начнёт рассматривать дело, Олег заявит ходатайство о моём допуске. Посмотрим, что там можно сделать. Теперь, что поведал мне Олег, — Сизов сделал интригующую паузу.

— Продолжайте, — терпение у Катаева иссякало.

Дальнейший рассказ адвоката заставил гендиректора «Монолита» побледнеть, а потом густо побагроветь и выстрелить хлёстким словом:

— Долбо…б!

Аттестовать иначе Рога он не мог. Цензурная лексика не в состоянии отразить всего идиотизма крохоборского поступка подчинённого.

Мутить за спиной босса валютные макли[172], чтобы наварить пару сотен бакинских?! Он же, дебилоид, знал прекрасно, что Шаталова с архитектором в близких. Разве можно было светиться возле Левандовского?!

— Что грозит моему оболтусу?

— Статья 15.25 КоАП[173]. Штраф в размере суммы незаконной валютной операции, — взгляд адвоката оставался безмятежным.

На деле Сизов испытывал дискомфорт. Ведь именно он надоумил Шаталову менять доллары через Рожнова. Сделано это было из меркантильных соображений. Платежеспособность Левандовского вызывала беспокойство. Полученный задаток не покрывал усилий по защите вип-клиента.

А Катаев корил себя за то, что не выяснил у Рога детали его затеи.

«Подсказка лежала на поверхности. Знакомая с огромными сиськами!»

— У Рожнова в ФСБ спрашивали, откуда он знает Шаталову?

— Да, он сказал, что познакомился с ней в администрации, когда оформлял гараж.

«Даже, если Шаталова подтвердит эту шнягу, что маловероятно, Яковлев не отстанет. Коготок увяз, всей птичке кирдык», — Сергей Альбертович смотрел на вещи реально.

У адвоката в кармане нежно запел телефон. Он преобразился в лице, заворковал.

— Слушаю, мамуля. Через пять минут буду, мамуля. Минеральную воду забыли? Я по дороге куплю, не волнуйся.

«Мамуля», победительница конкурса «Краса Острога-1995», была на шестнадцать лет моложе Сизова. Данное обстоятельство обязывало его быть лапочкой.

— Извините, господа, вынужден вас покинуть. Домашнее торжество, а я закружился.

Катаеву не понравилось, что адвокат бросает их. Типа, прокукарекал, а там — хоть не рассветай.

«С другой стороны, он наёмный работник. Чего ему за наши проблемы убиваться? Свой номер он отработал добросовестно, невзирая на выходной день».

Логика, однако, не развеяла досады.

Когда Сизов ушёл, Сергей Альбертович пихнул в сундук-копилку сиреневую пятисотку:

— За мой французский!

Пшеничный не удосужился оценить юмор начальства. Глубоко зевнул, накрыв усатую пасть ладонью.

— Что предпримем, Иван Николаевич? — Катаев рассчитывал на дельный совет.

— Надо установить контакт с женщиной. Выяснить, на какую тему её вертели.

— Как это лучше сделать?

— По телефону нельзя. Они её сто пудов слушают, у конторы с этим просто. И за адресом могут наблюдать. Лучше на улице перехватить.

— Организуйте мероприятия по вашему усмотрению, Иван Николаевич. Лично не занимайтесь, поручите Ковальчуку. В последнее время от вашего протеже мало отдачи. Он справится?

— Я заинструктирую.

— Надеюсь на вас, Иван Николаевич. Будьте уверены, я умею быть благодарным.

По грубой физии безопасника пробежала тень смущения. За четыре года работы на Катаева подобных лестных слов он удостоился впервые.

5

Изнанка одной удачной командировки Мордовия.

Посёлок Сосновый

27–28 мая 2004 года. Четверг-пятница.

На выходе из офиса Пшеничный поплевал через плечо. Когда всё складывается гладко, поневоле ждёшь подвоха. Особенно, если знаешь за собой вину. Босс — мужик крутой, не дай Бог докопается, что его нахлобучили!

Командировочное задание начальник СБ выполнил на свой плутовской манер. Не в таком виде, как отчитался.

В Мордовию он поехал на карагандинском поезде. Расписание было удобным — ночь в пути, а рано утром прибываешь на станцию Потьма. На перроне поезд поджидала шеренга бомбил. Расспрашивать, как добираться, не пришлось. Водилы наперебой предлагали домчать с ветерком до любой зоны Дубравлага[174]. Тариф зависел от километража. До посёлка Соснового, где находилось учреждение ЖХ-395/7, просили триста рублей.

Выбрав бомбилу с наиболее внушающим доверие обличьем, Пшеничный продолжил путь. Ехали почти час и всё хвойным лесом.

Водитель предположил, что хрипатый плечистый усач — опер, прибывший колоть зека на старое преступление.

— На