Его голос можно было слушать бесконечно, не замечая течения времени; все неудобства развеялись. Сэрен поняла, что Ханнан Мосаг – очень опасный король.

Бурук Бледный сел на средний стул, Сэрен – слева от него, Халл – справа. Когда они уселись на стулья из черного дерева, занял свое место и колдун-король, подняв кубок.

– Вино из Тейта, – объявил он. – В честь моих гостей.

– Полученное мирной торговлей, надеюсь, – сказал Бурук.

– Увы, боюсь, что нет. – Ханнан Мосаг почти что с робостью посмотрел в глаза торговцу и отвел взгляд. – Впрочем, я уверен, здесь собрались закаленные люди.

Бурук поднял кубок и пригубил, затих, будто прислушиваясь, потом вздохнул.

– Только чуть подкислено происхождением, государь.

Колдун-король нахмурился.

– Я полагал, что вкус и должен быть таким.

– Неудивительно, государь, ко всему привыкаешь.

– Как приятно, Бурук Бледный, что привычка снова оказывается главным судьей.

– Летерийцы, увы, образование привычки считают признаком ухудшения жизни.

– Глубокомысленное замечание, Бурук, – сказал Ханнан Мосаг. – Мы еще недостаточно выпили, чтобы жонглировать словами. Если только вы не утолили жажду в своем жилище – тогда я в невыгодном положении.

Бурук положил себе кусок копченой рыбы.

– К сожалению, мы до отвращения трезвы. Так что в невыгодном положении скорее мы.

– Каким же образом?

– Вы, государь, угощаете вином с привкусом крови; это выбивает из колеи. И до нас дошли известия об убийстве летерийских охотников на тюленей. Кровь буквально нас захлестывает.

Похоже, Бурук Бледный решил говорить прямо. Любопытная тактика, подумала Сэрен, – и вряд ли ее одобрил бы король Эзгара Дисканар.

– Я уверен, немногие оставшиеся в живых родичи убитых тюленей согласились бы с вами, когда их уносил ужасный прилив, – задумчиво сказал колдун-король.

– А еще мы узнали, – продолжал Бурук, – что когда корабли вернулись в гавань Трейта, трюмы, набитые ценной добычей, чудесным образом опустели.

– Неужели?

Бурук откинулся на спинку стула и, взяв двумя руками кубок, принялся изучать темное содержимое.

Внезапно заговорил Халл Беддикт:

– Колдун-король, меня, например, не расстраивает исход этого вероломства. Охотники нарушили старое соглашение – и заслужили свою участь.

– Посланник, – сказал Ханнан Мосаг очень серьезным тоном. – Вряд ли с вами согласятся их горюющие родственники. Я привык считать, что долг – основополагающее понятие для вашего народа. Злосчастные охотники, видимо, были должниками, нет? Их довели до отчаяния хозяева, бессердечные, как ваши слова. – Он обвел взглядом троих летерийцев. – Я один скорблю?

– Возможные последствия этой бойни принесут еще больше горя, государь, – сказал Бурук Бледный.

– Неизбежно, торговец?

Бурук моргнул.

– Неизбежно, – ответил Халл Беддикт, подавшись вперед. – Колдун-король, вы говорили о бездушных хозяевах – да, это их кровь должна была пролиться в этом случае. И все равно они хозяева только потому, что такими их считают должники. Всех отравляет золото, единственное мерило ценности. Те охотники не меньше виновны в своем безрассудстве, государь. Они участвовали в той же игре.

– Халл Беддикт, – вмешался Бурук, – говорит только за себя.

– А разве не все мы говорим только за себя? – спросил Ханнан Мосаг.

– Хотелось бы, конечно, государь, но утверждать такое было бы ложью – для меня, для вас.

Колдун-король отодвинул тарелку и подался вперед.

– А аквитор? Она хранит молчание. – Он взглянул на Сэрен спокойным, мягким взглядом. – Вы проводили этих людей, аквитор Сэрен Педак.

– Проводила, государь, – ответила она. – Так что моя задача выполнена.

– И своим молчанием вы пытаетесь отгородиться от всего, во что может вылиться эта встреча.

– Такова роль аквитора, государь.

– В отличие от, скажем, посланника.

Халл Беддикт вздрогнул.

– Я уже давным-давно не посланник, государь.

– В самом деле? Тогда позвольте спросить, зачем вы здесь?

– Он сам вызвался, – сказал Бурук. – Я не считал себя вправе его прогнать.

– Верно. За состав группы, насколько я понимаю, отвечает аквитор. – Ханнан Мосаг посмотрел на Сэрен.

– Я не видела причин перечить желанию Халла Беддикта нас сопровождать, государь.

– Вот как? Любопытно…

Сэрен прошиб пот.

– Позвольте уточнить, государь. Я вряд ли смогла бы прогнать Халла Беддикта. И решила сохранить иллюзию, что сама принимаю решения.

Ханнан Мосаг внезапно улыбнулся совершенно обезоруживающей улыбкой.

– Искренний ответ. Прекрасно, аквитор. Теперь вы можете идти.

Она встала, дрожа, и поклонилась.

– Было приятно познакомиться с вами, колдун-король.

– Взаимно, аквитор. Я хотел бы с вами позже побеседовать.

– К вашим услугам, государь.

Не глядя на остальных летерийцев, Сэрен обошла стул и направилась к выходу.

Колдун-король не хотел, чтобы она присутствовала при том, что будет происходить этой ночью между ним, Халлом и Буруком. Обидно, конечно, но она прекрасно понимала, что он, возможно, спас ей жизнь.

В любом случае все уже сказано. Интересно, понял ли это Халл Беддикт. Бурук-то, вне всякого сомнения, понял.

Мы сильно ошибались. Ханнан Мосаг, колдун-король, хочет мира.

Дождь зарядил снова. Сэрен потуже натянула плащ на плечи.

Бедный Халл.

Кто-то встал рядом. Удинаас обернулся и увидел Хулада, его морщинистое лицо было озабоченным и усталым.

– Что с тобой?

Хулад пожал плечами.

– Я вспомнил, как она метала плитки в прошлый раз… Мне страшно.

Удинаас промолчал. Он удивился, что сам не чувствует такого же страха. Грядут перемены, это понятно. Говорили, что Пернатая Ведьма испытала на себе неудовольствие Майен. Видимо, ярость Урут из-за благословения нереков, хотя и выразилась в немногих тихих словах, была страшна по смыслу. А Майен, в свою очередь, приложилась хлыстом к спине рабыни.

Разумеется, когда дело доходит до рабов, справедливости не жди.

Удинаас смотрел, как Пернатая Ведьма выходит в центр свободного пространства. Рабов собралось в громадном сарае куда больше, чем в прошлый раз. Несомненно, их привлекли исполненные ужаса рассказы о том гадании. Не хуже, чем на Утопалках.