Сонный светофор наконец замигал, просыпаясь, но парочка на той стороне уже села в серый автомобиль, припаркованный чуть ли не на самом углу.

— Блин! — сокрушенно выдохнула Алка. — Промухали!

Серая машиненка резво вырулила на Невский, доверчиво мигая левым поворотником, и покатилась в медлительном потоке прямо к ногам Валентины.

— Дашка! — снова запрыгала на тротуаре воспрянувшая Алка, призывно маша руками и описывая тяжелой сумкой опасные круги прямо перед лицом спутницы. — Путятя! Стойте!

И снова ее не заметили и не услышали.

Машинка ползла неспешно, будто никуда и не торопилась, парочка за несвежими стеклами о чем-то весело беседовала. Валентина просто воткнулась глазами в лицо водителя, того самого крутого Путяти, отметив про себя его совершеннейшую обыденность и незначительность, но мгновенно запомнив неприметное это лицо до последней веселой складочки под улыбающимися глазами.

Автомобиль прошуршал мимо беснующейся Алки, успев прошмыгнуть на закатывающийся зеленый, и рывками, поспешая за такими же тоскующими в пробке собратьями, стал неуклонно удаляться от перекрестка.

— 423 ЛИС, — вслух произнесла Валентина.

— Что? — обернулась расстроенная Алка.

— Номер машины, — ответила женщина.

— Засада! — сплюнула девчонка. — Едут как на параде, по сторонам посмотреть не могут! Дашку встречу — прибью!

— Спасибо тебе, Аллочка, — погладила ее по руке Валентина. — Пойду.

— Слушайте, а может, мне папахена напрячь? — вскинулась вдруг девушка. — А чего? — Похоже, Алке и впрямь очень хотелось помочь. Особенно сейчас, после казуса с Путятей. — Папахен сейчас, чтоб я в эту долбаную Швейцарию уехать согласилась, все что угодно сделает! И встречу любую вам организует. Когда меня следак на допрос пригласил, у него чуть выкидыш не случился! Кстати, в Швейцарии, я слыхала, самые лучшие протезы делают! Когда Ванька из тюрьмы выйдет, он ко мне в гости приедет, и мы ему там руку новую смастрячим! А? Здорово я придумала?

— А где твой папа работает? — Валентина спросила больше из вежливости, не придав особого значения пустой девчоночьей болтовне.

— Не знаете, что ли? — Девушка удивленно расширила глаза. — В прокуратуре! А вы Ваньку ко мне за границу отпустите?

— Куда угодно отпущу, — горько качнула головой женщина, — лишь бы не засудили!

— Слушайте… — На Алкиной мордашке читалось, что ей в голову пришла очередная умная мысль. — А может, вам самой с папахеном встретиться? Одно дело — я, другое — вы. Хотите прямо сейчас?

— Ну…

— Только вы сразу подумайте, о чем его просить. Он любит, чтоб говорили быстро и четко. Зануда жуткая!

— О чем просить? — Валентина растерялась.

А действительно, о чем? Чтоб Ваню отпустили? Кто ж его до суда отпустит… Чтоб следователю не верили? Что на него специально чужую вину сваливают? Как в двух словах перескажешь незнакомому человеку их с Ванечкой судьбу? А не рассказать, так ведь и не поймет.

— Постой, Алла, — остановилась Валентина. — А твой отец… добрый?

— Он же прокурор! — удивленно уставилась на нее девчонка. — Как он может быть добрым? Государственный обвинитель!

— А зачем тогда к нему?

— Как зачем? Начальник! Шишка! Как скажет — так и будет. Скажет посадить на десять лет, прокурор будет просить десять, скажет на год — год.

— Прямо так? — не поверила женщина. — А совсем отпустить может?

— Он все может. Если захочет. И если, как это он говорит, интересы государства требуют. Сейчас я ему позвоню.

Она вытащила мобильник, что-то пробурчала в трубку, капризно выгнула губы: «Ну, па-ап… мне сейчас надо!» Отключилась.

— Блин! Не может он сейчас. Совещание. Вообще-то папахен трус ужас какой! По телефону ничего не говорит — боится. Только если дома, и то каждый месяц парни из секретки квартиру проверяют, нет ли прослушки. Чокнутый! Это у них с бабкой семейное.

— Ну и хорошо, — Валентина улыбнулась. — Не судьба, значит.

— Прямо! — вскинула подбородок Алка. — Не хочет на работе — дома достанем. Приходите к нам завтра вечером. Бабка с восьми до одиннадцати в спортклубе, прикиньте, скоро семьдесят, песок сыплется, а она через день в клуб шастает! Красоту бережет! — Девчонка весело рассмеялась. — Матери нет, я да он. Очень даже хорошо.

— Неудобно, — помотала головой Валентина.

— Удобно-удобно! Ванька-то мне не чужой! Может, я его даже люблю. Так что приходите. Мы у Чернышевской живем, в центре. Будто вы просто ко мне зашли. Дома даже лучше, куда он денется с подводной лодки? — Алка снова звонко расхохоталась.

Сомневалась Валентина недолго: а вдруг? Что, от нее убудет? Если есть хоть какая-то надежда, хоть крошечка…

Загнав в недоступные осмыслению закоулки стеснение и страх, решительно кивнула: договорились.

* * *

Стыров внимательно вчитывался в отчет подполковника Елисеева. Несколько дней назад он озадачил зама поисками экс-супруги прокурора города и их первенца.

Поработали подчиненные на славу. Оказалось, что первым законным браком несгибаемый законник Корнилов сочетался еще в студенчестве с некоей гражданкой Ватрушевой Валентиной, студенткой Технологического института. В этом браке был рожден сын Иван. Дальше — коротенькая объективка на эту самую Ватрушеву: приехала из деревни, отличница. Работала на кафедре. С фотографии, видимо очень старой, еще из студенческого личного дела, ясно и светло смотрела красивая девушка с толстой, перекинутой через плечо светлой косой.

«Хороша, — отметил Стыров. — Губа у нашего прокурора была не дура. Так, а что же случилось потом?»

А потом шел пробел. Никакой информации по поводу того, что послужило причиной развода и почему Корнилов отказался от сына.

— Чего так? — холодно поинтересовался полковник у сидевшего напротив заместителя. — Нюх потеряли?

— Чуть дальше отчет о встрече нашего человека с Корниловым, посмотрите — все поймете.

— Нашего человека? Что, казачка засылали? Под каким соусом?

— Представитель кадрового управления Генпрокуратуры, — пояснил Елисеев. — Специально приехал, чтобы выяснить, почему Корнилов скрыл такую важную информацию.

— Выяснил? — Стыров уже нетерпеливо ворошил листочки. — Это?

Значит, наш юный аспирант попал в лапы провинциальной хищницы? Привычное дело. Девчонка окрутила завидного жениха, чтобы остаться в Ленинграде. Молодец. А на первый взгляд и не скажешь, вон глазки какие чистые и честные. Ввели, значит, неотесанную деревенщину в дом, обогрели, обласкали, а она вместо благодарности нагуляла ребенка от соседа. Да, это уже что-то новенькое. Так быстро оперилась? Или — нечаянная любовь?

Полковник внимательно прочел объяснения прокурора по этому факту, даже голос его услышал: