честь, которая никогда не будет мне принадлежать, поэтому я побрел к фонтану. Он не работал, что озадачило меня, пока я не вспомнил: ничего не будет, пока кто-нибудь не поднимет люк, не спустится в дыру, не запитает фонтан от насоса. Так я и сделал – и мне явилась вода.

Красивая стихия, и к тому же – жизненно необходимая. Я стоял и смотрел, как она играет и пенится. Вода может убить тебя, но без нее – никак. Палка о двух концах – как и почти всё в этом дурацком мире.

Я вспомнил, зачем я здесь, и принялся смывать грязь с лица и рук. Сделав это, я понял, как сильно хочу пить, поэтому сложил руки чашечкой, чтобы напиться. Вскоре ко мне подошел смотритель парка. Конечно, он не узнал меня – неряшливого и грязного.

– Ты, – сказал он. – Да, ты. Куда прешь? Ты что, грамоте не обучен?

Он указал мне на медную табличку с белыми буквами: «ТОЛЬКО ДЛЯ РОБУРОВ».

Я раскрыл ладони и позволил воде утечь сквозь них, как будто она меня обжигала.

– Мне очень жаль, – сказал я. – Обещаю, это больше не повторится.

29

– Я не видела тебя несколько дней, – сказала Айхма.

Она выглядела лучше; по-другому, но лучше. Такое не может вас не изменить, даже если тело по-прежнему работает так, как должно. Отныне ее лицо всегда будет тоньше, подбородок уже, глаза глубже. Она больше не была так похожа на свою мать.

– Был занят, – ответил я.

– Ну что? – Она огляделась и понизила голос: – Когда всё?..

– Уже, – сказал я ей.

Она выслушала не перебивая и в конце заключила:

– Ты идиот.

Я пожал плечами. Настроения не было.

– Ты чертов дурак. Что, во имя всего святого, на тебя нашло? Из всех твоих глупых, безумных, эгоистичных выходок эта – самая…

– Эгоистичных? – переспросил я.

– Да, черт возьми. Ты поставил свою глупую мораль выше спасения моей жизни. Не только моей, но и всех твоих друзей, раз уж на то пошло. И ради чего? Держаться за что-то здесь бессмысленно – ты сам так говорил!

– Может быть, не все так плохо, – мягко заметил я.

– И что это должно значить?

– Думаю, я значительно повысил наши шансы. Теперь у нас есть вода – отличный ее запас, бери – не хочу. И еще я угробил бог знает сколько их инженеров, так что подкопы и подрывы стенам не грозят еще какое-то время.

– Чушь собачья! – выпалила Айхма. – Ты просто оттягиваешь неизбежное – вот и все. И теперь ты разозлил своего друга, так что у него нет ни малейшего повода говорить своим людям, чтобы они не трогали нас, когда Город падет. Как ты мог так поступить? Неужели тебе плевать на всех, кроме себя?

30

– Вопрос очень срочный.

Мне уже надоело слышать это по десять-двадцать раз на дню. Но всегда был шанс, что это действительно может быть что-то важное, поэтому я пошел.

– Было бы это что-то хорошее, – сказал я.

Клерк посмотрел на меня.

– Это корабль, – произнес он.

Бегать – не императорское дело, хотя, если бы за мной погналась разъяренная толпа моих подчиненных, я бы о таком не задумался. Но корабль? В нашем порту? Неужели…

– Подождите меня! – услышал я клерка за спиной и мысленно послал его к черту, припустив даже быстрее.

Еще бы – настоящий корабль! Давненько Город их не видел. Он выглядел странно и одиноко там, на Северной набережной, – перст длиной в полмили, указующий на нас из залива.

Я не особо смыслю в кораблях, но начальник порта сказал мне, что это был когг – судно, смахивающее на половинку скорлупы грецкого ореха, с одной высоченной мачтой.

– Это не военный корабль, – пояснил он, – а торговый. Причал раньше ими кишмя кишел.

Команда стояла на причале, окруженная часовыми. Я протолкался сквозь толпу.

– Кто здесь главный? – спросил я.

Один человек, ничем не отличавшийся от остальных, поднял руку. Я улыбнулся ему со всей возможной теплотой и протянул руку в ответ.

– Кто вы, черт возьми? И как сюда попали?

Его звали Тельдо, и был он родом из островной республики Селрок, расположенной примерно в двадцати милях от границы с эхменами. Народ Селрока – не эхмены: слишком смуглые для млеколицых и слишком бледные по меркам робуров. Никто не знает, откуда они родом и как там оказались, но никого это особо и не волнует. У них в великом порядке вещей роль простая – нейтральная: если робуры с эхменами воюют – то есть почти всегда, – эти ребята обеспечивают безопасный законный канал обмена эхменских шелков, меди и специй на вино, оливки, вяленую рыбу и железо робуров. По размерам Селрок – крошечный, и на его территории ничего толком не растет. Думаю, на всем их острове есть только один колодец с пресной водой, но никто от этого не страдает, потому что главным образом там утоляют жажду привозным вином – даже малые дети. Дома, верфи и склады теснятся на клочке земли; при нормальных обстоятельствах мы часто видим селроков, хотя знаем о них ничтожно мало. Они доставляют нам отменный товар, который никак иначе не получить, и держатся особняком; дозволят ли селроку пить из фонтана в Парке Победы – вопрос спорный. Не думаю, что хоть кто-то из них пытался это выяснить. С мозгами у них все в порядке.

– Мы не планировали заходить сюда, – сказал Тельдо, утирая губы рукавом. Я налил ему еще выпить. – Блокада ведь. Несколько недель кряду – и лодчонке не проскользнуть.

– Значит, есть блокада. Мы предполагали что-то такое, – сказал я.

– Была блокада. Мы попали в сумасшедший шторм на северо-востоке, и он пригнал нас прямо сюда – мы направлялись в Псамметику, – стал рассказывать Тельдо. – К тому времени, когда корабль стал управляемым, стало видно Пять Перстов. Зрелище, признаться, нас напугало…

Пять Перстов – это опасные скалы примерно в десяти милях от городского залива. Отсюда их не видно, южный мыс заслоняет.

– И что было дальше?

– Там и должна была стоять блокада, – сказал Тельдо. – Сорок шерденских галеасов, стопоривших и топивших все торговые суда, пытавшиеся зайти в Город. Но их там уже не было.

Я нахмурился:

– То есть вам удалось проскользнуть мимо них?

Тельдо покачал головой:

– Нет, их просто не было. Не знаю, рассеял ли их шторм, или их отозвали, или кто-то приплыл и разбил их. Проскользнуть мимо точно не вышло бы, будь они неподалеку. А сейчас – по