На территории базара Паташ догнал сослуживцев, замедливших шаг у входа. В центре крытого рынка выстроились длинные столы со свежими и сушеными фруктами, овощами, соленьем, молочными товарами, разделённые функционально по товарам на ряды. За ними на площадке перед мясными павильонами сгрудились кучи арбузов и дынь. По бокам, параллельно торговым рядам, выстроились магазины, с продовольственными и промышленными товарами. Базар жил своей жизнью. Торговцы приезжали со всех сторон, чтобы продать выращенный урожай. Бурундуки, после не долгих колебаний, остановились на покупке дынь. Пташ, как знаток, заприметил лучшие дыни, которые продавались по весу золота. Продавец, сидя на корточках, раздувал огонь под гунчой, готовя чай, всем своим видом показывая, что он уверен в себе, в своем товаре и не собирается сбавлять цену ни на йоту. Он был одет в подпоясанную белую холщовую рубашку на выпуск, темно коричневые велюровые брюки, ссуженные к низу, которые, по давней традиции ,использовались местными наездниками задолго до появления стиляг. Туркмены, можно сказать, местами, обгоняли современную моду. Мурад знал, что пояс, повязанный на талии, имеет и второе назначение. Он, дважды в день, используется во время утреннего и вечернего намазов, с легкостью превращаясь в подстилку, на которую становятся на колени. Модельные, черные туфли, с небольшим каблуком, сшитые на заказ, подсказывали, что хозяин хотел бы выглядеть чуть выше, чем был на самом деле. На вершине бритой головы, суженой кверху, торчал, как и положено, тюльпек. Мохнатая шапка из каракуля, прикрытая сверху газетой, аккуратно лежала на импровизированном столике из кирпичей. Высокая температура воздуха не принималась в расчет. И все благодаря тому, что Аллах создал уникальных животных и людей, способных переносить жару и невзгоды пустыни, где простота одежды диктовалась погодными условиями. При температуре плюс двадцать шесть градусов местный житель уже чувствовал прохладу и тянулся к куртке, а при заморозках съеживался и увядал, как роза при морозе. Плотная фигура говорила о зажиточности и о том, что её хозяин успел поесть достаточно много плова. Пташ небрежно подошёл к нему. Ему захотелось, не просто купить самую лучшую и вкусную дыню, но и получить удовольствие от покупки. Он давно вобрал в себя вкус восточных базаров, на которых шла не только торговля продуктами, но и протекала жизнь продавцов.

– Почём горох?– стараясь выглядеть равнодушным, спросил он, указывая на кучу дынь, лежащую рядом с их хозяином Аширом.

Экзальтированный торговец вскочил на ноги, выпучил глаза и всплеснул руками, будто его облили кипятком.

– Какой горох?Где ты видишь горох?– вскричал он, призывая зевак удостовериться, что его дыни совсем не похожи на горох.

– Да вот же,– невозмутимо сказал Пташ, указывая на дыни.

– Ты, вероятно, смеёшься надо мной,– продолжал громко кричать, ещё не пришедший в себя, ошарашенный продавец.– Перед тобой самые большие дыни на базаре, а ты называешь их горохом. Постерегись Аллаха!

– Что мне базар! Я видел дыни и больших размеров,– разыгрывал Пташ комедию, воспринимаемую как драму.– Хорошо, если лучших на базаре нет, скажи:сколько стоит вон та, первая попавшаяся мне, на глаза?

Пташ взмахнул рукой и пальцем указал на огромную в золотистых полосках дыню, уложенную на груде, поверх своих подруг, которую он давно заприметил и на которую наткнулся, как бы, невзначай. Он знал, что вес многих дынь превышает десять килограммов, но и эта, выбранная и сочная, , определенная опытным взглядом знатока, к каким он относил себя, приближается к двенадцати.

– Продаю дыни на выбор по цене один манат за килограмм,– сказал Ашир.

Пташ огляделся по сторонам, призывая покупателей в свидетели.

– Мы, как два поэта, нежданно встретившихся на сходке, читаем свои стихи, не слыша собеседника,– громко рассмеялся Пташ, рассчитывая на публику.

Публика была глуха, проигнорировав выступление покупателя, но остановилась и свернула головы в сторону нагромождения дынь и на рядом стоящего вспыльчивого продавца, в надежде увидеть бесплатный концерт. Пташ, оценивающе взглянув на продавца, попросил подать понравившуюся ему дыню. Получив, стал подкидывать на ладони одной рукой с риском опрокинуть, определяя приблизительный вес, отчего продавец занервничал, боясь, что, при неловком движении она упадёт на пол и разобьётся.

– Сколько стоит?– переспросил Пташ.

– Я уже сказал, что кило стоит один манат.

– Хорошо, я покупаю дыню за один манат,– претворившись глухим, старчески, закашлял Пташ, и полез в карман за деньгами, обводя взглядом улыбающуюся публику.

Ашир, раздражаясь, колючим взглядом с головы до пят рассматривал странного покупателя, смеющегося над ним.

– Послушай,– начал говорить он сдержанным, тихим голосом, в котором проскальзывали шипящие нотки,– ты, вероятно, приезжий и не знаешь базарных цен. Ещё раз говорю тебе, что килограмм дыни стоит один манат.

– А-ааа..,– разочарованно протянул Пташ,– а я привык, что на восточных базарах, как в старину, продают дыни поштучно и называют цену за товар, не взвешивая. Может быть, ты продаёшь дыни первый раз в жизни и не представляешь, сколько весит дыня, лежащая на моей руке?Или боишься, что ошибёшься?И что тогда произойдёт?Ты обеднеешь?Тебе лучше переместиться в государственный ларёк, где учитывается каждый грамм. Зачем ты приехал торговать?Здесь базар. Если нельзя поторговаться, то базар не считается базаром. Если ты продаёшь дыню, взвешивая каждую копейку, отрежь от выбранной дыни точно десять килограмм по указанной цене.

– Слушай, не мешай торговать, иди отсюда,– раздражённо сказал продавец.

Торговец, размахивая руками, переступал с ноги на ногу, всем своим видом выражая негодование. Его рот, сместившийся в сторону, полностью не закрывался с левой стороны, а движение губ верх и вниз на правой стороне обеспечивалось за счёт поднятия и опускания нижней челюсти при почти полной неподвижности верхней. Появившаяся слюна на губах не имела связи с расстройством желудка или психики, а прозаично объяснялась присутствием наса, лежащего под языком. Не мудрено, что искажалась речь при прижимании лежащего под языком наса, и одновременном приподнимании кончика языка, касаясь внутренней поверхности нёба.

–Ты бы лучше выплюнул нас прежде, чем разговаривать, если хочешь, чтобы тебя понимали,– посоветовал Пташ.

Под смех столпившихся зевак, он положил дыню у своих ног и перешагнул через неё, заслонив телом.

– Остановимся на том, что дыня весит десять килограмм,– приступил он к торгу.

– Думаешь, что в этой дыне десять килограмм? – подсмеиваясь над Пташем, с ехидцей спросил Ашир, отлично понимая, что вес занижен.

– Может быть дыня весит немного больше десяти килограмм, а может быть меньше,– философски ответил Пташ,– это не главное. Суть в другом. Меня интересует, сколько она стоит, а не весит. Давай договоримся о стоимости, а потом взвесим, чтобы узнать, кто лучше определяет вес на руке, а не на весах, которые, кстати, давно не проходили метрологическую поверку. Я подозреваю, что ты думаешь, что дыня весит больше десяти килограмм, а я, естественно, меньше.