Май. Азиатские дети разгоняются для напряженных летних каникул.

– Прибыли, – Филин опять кому-то позвонил. – Угу... Третий блок? Это с какой стороны?.. Угу... Там что, много места? Хорошо – тогда заедем.

– Арсен с людьми во дворе? – высказал я предположение.

– Угу, – Филин достал «серый» телефон и выключил радио. – Арсен? Ответь на два вопроса: у тебя хороший водитель?.. Прекрасно – значит тебе повезло. А во второй машине водила нормальный?.. Что?.. Арсен – несолидно, перестань... Нет, все – теперь молчи и слушай внимательно. Как только я отключусь, пойдет отчет времени: у тебя будет ровно двадцать минут, чтобы доехать до дома. Успеть должны обе машины – там наблюдатели, мне доложат. Финиш засекаем по звонку: ровно через двадцать минут я звоню тебе на домашний. Не подойдешь – выброшу этот телефон – дальше смотри пункт первый обращения. Все, Арсен – время пошло.

Филин выключил телефон и посмотрел на подсвеченный циферблат своих часов.

Через несколько секунд из двора дома №5 с визгом и душераздирающим скрежетом выломились два внедорожника (темно, марку не определил) и рванули по Сплошной Азиатской к центру. Мчались они так, словно за ними гнался сам князь Тьмы.

– Успеют? – поинтересовался Федя.

– Не знаю, – Филин легкомысленно хмыкнул. – Посмотрим – мне самому интересно.

– А если разобьются? – проявил я сочувствие. – Летят, как с цепи сорвались.

– Это их проблемы, – Филин завел двигатель. – Не хрен было самодеятельностью заниматься.

* * *

Во дворе дома №5 было всего много: места, машин и людей. Единственное, чего здесь не хватало – света. Во дворе не было ни одного фонаря, если бы не свет в окнах, здесь царила бы кромешная мгла. Очевидно, это такая местная традиция в рамках нацпроекта «Темнота – друг азиатской молодежи».

Мы встали напротив третьего подъезда, вышли и осмотрелись. Вернее сказать, принюхались и прислушались – осматриваться там было непросто.

У подъезда сидели невидимые в темноте люди, мерцали сигаретными огоньками и негромко переговаривались на каком-то интересном языке. У предыдущего и следующего блоков была примерно такая же картина: сигаретные огоньки, иноземный говор и тихий смех. Вовсю перло анашой – приторный сладковатый аромат вел себя как аморфное похотливое чудище: он назойливо щекотал ноздри, хватался за волосы липкими гадкими ручонками и щипал глаза.

В глубине двора мощно басили низы: кто-то слушал в машине музыку и заодно демонстрировал окружающим, какая у него замечательная стереосистема. И черт с ним, что полночь на дворе, и несколько тысяч человек спят – зато какие басы!

Я взял цветы, Филин прихватил фонарь, включил сигнализацию, и мы прошли к подъезду.

Люди у подъезда на наше появление не отреагировали – видимо, у них было более важное занятие: мерцать огоньками, тихо смеяться и плавать в клубах сладковатого аромата.

Мне было интересно, как Филин решит проблему с номерным замком на подъездной двери. Что будет на этот раз: универсальная отмычка, или какая-нибудь хитрая шпионская штучка?

Увы, проблемы не было – ввиду отсутствия замка и самой двери. Мы беспрепятственно вошли в разверстую пасть подъезда – Филин тотчас же включил фонарь – и бегло осмотрелись..

В подъезде остро воняло коллектором и не было ни одной лампочки. Бедные аборигены, мне вас искренне жаль. Как вы тут вообще живете в таком сплошном интернационале и всеобщей «толерастии» – непонятно.

Судя по нумерации, нужная нам квартира находилась на девятом этаже. Лифтом воспользоваться не удалось: он был забаррикадирован здоровенными двутавровыми балками, к которым прилагалась железная табличка двухлетней давности с неровно выдавленной надписью: «Ремонт».

– Вот же незадача, – огорчился я.

– Ты хотел застрять в лифте? – Филин направился к лестнице. – Привыкай: в чужом доме надо ходить пешком. Лифт – ловушка...

Добравшись до квартиры № 275 мы полюбовались на железную дверь, спустились на площадку между этажами и обсудили диспозицию.

– Вариант – «рахит с букетом», – объявил Филин. – Звонишь – Дуня Кулакова здесь живет? Дальше – Федя. Все просто и естественно. Федя – смотри, не покалечь объекта. На допросе он должен быть вменяемым. Вопросы?

– Вопросов нет! Сделаем все в лучшем виде, – радостно заверил Федя и принялся разминать плечи.

– Минутку... – накуксился я. – Есть вопросы.

Филин даже слушать не стал – скороговоркой выдал мотивационную подоплеку:

– Наглые здоровые джигиты – урус-рахит с букетом – откроют, отнимут, прогонят. Еще вопросы?

– А вдруг не откроют?

– Обычно открывают, – Филин хлопнул меня по плечу. – За «рахита» не дуйся. Просто из нас троих ты выглядишь самым слабым. Не факт, что ты на самом деле такой, но – выглядишь.

– Ладно, – я поднялся к двери, выставил букет перед собой и нажал кнопку звонка. – Если того требуют интересы команды...

Филин погасил фонарь.

Темно, как у...

Не успел додумать – вспыхнул яркий свет: под потолком зажглись сразу две лампы. Слепо жмурясь, я услышал легкие шаги – мои спутники перемещались по площадке между этажами, покидая зону видимости.

Дверь приоткрылась, над массивной граненой цепочкой возник квадратный подбородок с иссиня-черной недельной щетиной:

– Че надо?

– Люся Свиздрипуцкая здесь живет?

– Люся Сви... А, так ты к Люсе? Ща, погоди...

Дверь на секунду закрылась и вновь распахнулась – настежь. И сразу стало ясно, что в квартире засела целая банда: был слышен многоголосый хохот на фоне громкой музыки, кто-то орал, перекрикивая всех противным козлетоном, причем орал, сволочь, с вполне характерным акцентом.

Ну, епп... Да тут, судя по голосам, целая рота... По-моему, мы попали!

– Давай, я передам.

Небритый крепыш с пышной прической вырвал букет, меня отпихнул плечом и потянул дверь на себя:

– Все, свободен.

– Минутку! – я обеими руками ухватился за дверную ручку и тоже потянул ее на себя. – А как же Люся?

– Люся тебя не любит! Пш-шел!

– Дай-ка! – сбоку возник Федя, перехватил ручку, легко отжал дверь на себя и с маху долбанул своей чугунной башкой в переносицу крепыша:

– На-ка!

Это было похоже на удар тараном в ворота осажденной крепости: крепыш порхнул спиной вперед и замертво рухнул на пол.

– Он?!

– Нет.

– Давай – смотри!

Федя устремился в квартиру, ухватив меня под локоть и волоча за собой. Взгляд его горел как прожектор полуночного экспресса, на всех парах летящего к последней станции.

Навстречу нам из зала вывернулся еще один чернявый красавчик – в джинсах, по пояс голый, со стаканом в руке: наверное, выглянул посмотреть, почему там замешкался крепыш.