что с ним произошло. Он страдал от чувства вины, которое испытывает каждый выживший: почему я выжил, а все остальные погибли? Но тут надо понимать, что, помимо невообразимого везения, ему помогала выжить любовь к Фридель и страх потерять ее.

Важным достоинством книги является то, что она была написана еще во время войны, прямо в лагере, по свежим следам событий. Текст книги не редактировался под влиянием позднейших (возможно, изменившихся) воспоминаний или информации, полученной гораздо позже, после освобождения. Это делает книгу в каком-то смысле более достоверной и придает ей еще большую историческую ценность – как свидетельству очевидца.

– —

Интересно, что в некоторых случаях поступки автора вызывают у читателя изумление. Ярким примером такой ситуации является история, где Эдди рассказывает о том, что Фридель заняли на тяжелой работе и здоровье ее пошатнулось. Эдди обращается к лагерному врачу и просит его спасти Фридель жизнь. Это кажется абсурдной просьбой: как можно просить нациста о помощи в месте, которое создано именно для того, чтобы убить как можно больше людей (особенно – евреев). Еще более удивительно, что лагерный врач соглашается ему помочь. А ведь этим лагерным врачом, вполне вероятно, мог оказаться Йозеф Менгеле. Но это имя, очевидно, в то время мало что значило для заключенных, и Эдди не счел нужным его упоминать. Однако сегодня он считается одним из величайших военных преступников, которых знала история.

Эта история может показаться возмутительной современному читателю, поскольку намекает на то, что палачи Освенцима не были ни чудовищами, ни существами с другой планеты, а обычными людьми, способными иногда даже принимать «человеческие» решения.

Кстати: тот же лагерный врач, по версии Эдди, прежде чем помочь Фридель, помогает Хансу избежать наказания, когда Фридель просит его об этом, и возвращает Ханса на его место в госпитале.

Становится ли лагерный врач благодаря своему поведению в этой ситуации меньшим злом? Эдди сам отвечает на вопрос в своей книге: вернувшись в госпиталь, Ханс обсуждает с Фридель эти кажущиеся необъяснимыми и непоследовательными поступки нациста. И пытается объяснить причины вызывающих сочувствие решений, которые иногда принимают некоторые из старших эсэсовцев:

«Не думаю, что здесь ты права, – сказал Ханс. – Напротив. Молодняк взращивали в духе ”крови и почвы”. Они не знают ничего лучше. Но те, кто постарше, вроде нашего лагерного врача, показывают благодаря таким вот мелким актам милосердия, что в них все еще жива память о прошлом, о прежнем воспитании, полученном дома. Они не обучались бесчеловечности с младых ногтей и не нуждаются в подчеркивании своей приверженности злу. Именно поэтому их вина намного больше, чем вина юных нацистов, никогда не слыхавших о том, что с их воспитанием не все в порядке».

Другими словами, когда кто-то из эсэсовцев постарше совершает иногда хорошие поступки и тем самым показывает, что «ничто человеческое ему не чуждо», это не делает его поведение в Освенциме менее предосудительным [141].

Книга завершается освобождением лагеря русскими в январе 1945 года. В своем послесловии к переизданию книги в 1980 году Эдди кратко описывает, что случилось потом с его героями:

«Когда эсэсовцы увели большинство заключенных смертельным маршем в лагеря, находящиеся в глубине Германии, несколько тысяч больных остались в госпитале Освенцима.

Через несколько дней после того, как первые русские вошли в лагерь, к нам прибыла женщина-врач, майор медицинской службы. Меня попросили остаться в лагере, пока последние голландские больные (то есть те, которые к тому времени не умерли) не будут вывезены в Россию с тем, чтобы после излечения возвратиться домой в Голландию.

В течение трех месяцев я делал сложные медицинские операции, включая ампутации, которые, по сути дела, были далеко за пределами моих возможностей. У меня была насыщенная жизнь, и я питался в основном куриным мясом с бобами из американских консервных банок.

Кроме того, в Канаде (куда свозили все отобранные у евреев вещи) я нашел шубу, которую продал на рынке. […] На эти деньги все оставшиеся до конца войны пять месяцев, которые я провел сперва в Освенциме, а после – в России, я покупал яйца и сливки, так что, когда я прибыл в Голландию в июле, физически я был в очень хорошем состоянии. Что же до моего психологического состояния – сегодня уже не могу сказать, как я себя тогда чувствовал. Реконструкция столь давних событий – штука опасная. […] Я хорошо помню, как вскоре после прибытия русских мы по очереди танцевали у ворот на положенном прямо на снег большом портрете Гитлера, который до этого украшал фасад административного здания. Я уже не знаю, что чувствовал тогда. Думаю, мне было скорее смешно, по крайней мере ни чувства мести, ни чувства удовлетворения я не испытывал. А вот какое чувство у меня определенно было: я знал, что должен рассказать всем о том, что здесь произошло. Если я запишу все, что помню, прямо сейчас и сделаю так, чтобы все об этом узнали, подобный ужас больше никогда не повторится. В то же время я собирался подвести для себя черту под всем случившимся. Возможно, я надеялся, выложив все свои воспоминания на бумагу, освободиться от всего, что преследовало меня. Сразу скажу, что из этого ничего не вышло. Именно тогда мне попалась под руку очень толстая тетрадь – она до сих пор у меня, – в которой я каждый день писал бесконечный отчет о произошедшем: очень маленькими буковками, сидя на краю своей кровати в бывшей Польской штюбе. Я заявляю, что никто не должен сомневаться в точности описанных фактов и ситуаций, несмотря на то, что иногда моя точка зрения на события входит в противоречие с написанными в настоящее время книгами и телевизионными сценариями, на основании которых критики – возможно, из нежелания поискать более верные источники – могут посчитать мои воспоминания фальсификацией».

– —

После освобождения Освенцима пройдет еще несколько месяцев, прежде чем война закончится и в Нидерландах. Поэтому Эдди вступил в русскую армию. Он оставался в Освенциме еще некоторое время, чтобы лечить больных, а затем отправился на фронт помогать раненым солдатам. Все это время он не знал, жива ли Фридель. Сначала он был уверен, что она погибла во время марша смерти, в который ее угнали эсэсовцы из Освенцима. Но скоро рассказы о маршах смерти достигнут Восточной Европы, Эдди узнает, что среди арестантов были выжившие, и вновь обретет надежду.

23 мая, почти через три недели после освобождения Нидерландов, Эдди отправил письмо в нидерландское отделение Красного Креста. Он вложил в конверт и письмо для Фридель, надеясь, что она жива