Машина останавливается, и я просыпаюсь. Пока Тагир вылезает, смотрю в окно и морщусь, узнавая это место. Клиника Вероники Астафьевой. Неужели мы не могли поехать в другую больницу? Тагир помогает мне заботливо завернуться в плед. Тут же подбегает медсестра с каталкой.

— Здравствуйте, Тагир Исаевич. Вероника Геннадьевна сейчас подъедет, ее не было в клинике в тот момент, когда вы позвонили. Но не волнуйтесь, наш лучший специалист по узи, и гинеколог, Мария Андреевна, все ждут.

— Спасибо, Лариса, — коротко кивает Тагир, помогая мне сесть в каталку.

Мои щеки горят. Понимаю, что это лишь капризы, но мне не хочется быть в клинике бывшей Тагира. Мне не хочется пускать Веронику в нашу жизнь.

— Почему именно сюда? — спрашиваю расстроенно.

— Вилена, это лучшая клиника в городе. Точнее, единственная частная. Что ты имеешь против Вероники?

Ничего. Кроме того, что ты с ней спал.

Я не произношу это вслух, но похоже, это написано у меня на лице. Потому что Тагир усмехается.

— Ты ревнуешь что ли? Детка, если у меня что и было с Астафьевой, это никогда ничего не значило, абсолютно. Но я понимаю твои чувства. Завтра найду других врачей. Но сегодня, детка, сделай это ради меня. Потерпи.

— Хорошо, — вздыхаю, чувствуя себя ревнивой дурой. — Тогда и ты сделай кое-что для меня.

— Все что угодно.

— Я хочу видеть Марго. Пожалуйста, умоляю. Скажи своим людям, чтобы ей не причинили вред! Она тоже жертва Эрика, хоть они и родственники. Я очень волнуюсь…

— Ты не устаешь меня удивлять, — усмехается Валиев. — Способна одновременно ревновать к одной женщине и спасать другую. Хорошо, сделаю что ты скажешь.

Мы уже подкатили к въезду в корпус клиники, Тагир передает мое кресло подбежавшей медсестре, а сам достает телефон.

* * *

Меня привозят в большой просторный кабинет, где много разной медицинской аппаратуры. Без Тагира, без физического контакта с ним, чувствую себя потерянной, покинутой. Непреодолимое желание прижаться к надежному теплому телу поглощает все мои мысли, отгоняя тревогу за Марго на второй план. Я так нуждаюсь в любимом, что желание превращается в боль. Ничего не хочется больше, чем прильнуть к нему, почувствовать его тепло, убедиться, что он рядом и любит меня, заботится.

Опять меня затапливают вспышки ужасных воспоминаний, слова отца, решимость Эрика… Кошмар последних дней вымотал меня, как морально, так и физически. Внутри рождается рыдание, я не могу сдержать слезы и злюсь на себя за это.

— Здравствуйте, прошу прощения, что заставила вас ждать, был срочный пациент, — в кабинет заходит приятная женщина средних лет, в белом халате. Сейчас сделаем УЗИ, потом вас осмотрит наш лучший врач. Не переживайте.

Видимо эта женщина приняла мои слезы на тот счет, что переживаю о ребенке. На самом деле внутри меня какая-то странная уверенность, что все замечательно. О чем спустя сорок минут мне сообщает еще одна очень миловидная, чуть помоложе, доктор.

— Поздравляю, Тагир Исаевич, — говорит она с улыбкой.

Тагир зашел в кабинет уже после осмотра, спросив разрешения. С его присутствием мне сразу полегчало, я взбодрилась и даже смогла улыбнуться доктору.

— С вашим малышом все прекрасно, сейчас ему почти 12 недель. Развитие в пределах нормы. Самочувствие мамы хорошее, разве что пульс высоковат. Лучше конечно если беременность будет протекать под наблюдением…

— Добрый вечер, — речь доктора внезапно прерывает появление Вероники. Она выглядит странно. Какая-то нервная, взъерошенная, на голове черти что, одежда мятая. Круги под глазами, словно плакала.

— Здравствуй, — говорит ей Тагир, а я — просто киваю. Почему-то по спине пробегает холодок, мне неуютно в присутствии этой женщины. — Нас прекрасно обследовали и без тебя. Если отвлек, извини. Мы, наверное, сейчас домой поедем.

— Ну что ты, дорогой, — Вероника неожиданно резко меняется в лице, натягивает сияющую улыбку. Ты должен мне рассказать, что произошло… Я ничего не поняла по телефону. Думаю, Вилене лучше остаться под наблюдением до утра. Правда, милая, зачем тебе сейчас ехать куда-то. Лучше отдохнуть…

Она все говорит и говорит, и я действительно чувствую усталость, сонливость. Мне во время обследования сделали укол, успокаивающий, как сказала врач. Видимо лекарство начало действовать.

— Хорошо, если вы считаете, что так будет лучше, — вздыхает Тагир. Снова берется за телефон, делает какие-то распоряжения. — Как ты, малышка? — спрашивает меня.

— Устала. Спать хочется.

* * *

Мне выделяют палату, наверное, самую лучшую, судя по интерьеру.

— Я ненадолго оставлю тебя, — мягко говорит Тагир.

— Ну конечно, здесь за мной присматривают, — отвечаю полусонно. — Ты поедешь к Далхану? Ты поможешь Марго? Тогда я отпущу тебя со спокойной душой.

— Ты зациклилась на этой Марго.

— Я хочу ей помочь. Она очень несчастна.

— Хорошо, детка. Просто спи.



Тагир целует меня в лоб и уходит, а я проваливаюсь в глубокий сон. Мне снится отец, он направляет на меня пистолет, и я внезапно просыпаюсь, дрожа от озноба. Меня охватывает ужасное предчувствие. Внезапно дверь в палату открывается, очень медленно и осторожно. Чувствую себя так, будто попала в фильм Хичкока. С трудом сдерживаюсь, чтобы не закричать. Почему-то я уверена, что крик мне не поможет.

Вероника. В ее руках пистолет. Почему я даже не удивлена?

— Зачем ты это делаешь? — спрашиваю, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Неужели Тагир не оставил возле моей палаты охранников? На него это не похоже. Но Веронике он доверял абсолютно. Сейчас, глядя на ее перекошенное от ненависти лицо, понимаю, что мы оба были чудовищно беспечны.

— Из-за тебя, сука, погиб мой любимый! — цедит сквозь зубы Астафьева. — Как же я ненавижу тебя, тварь. Но знаешь в чем ирония? Это не моя инициатива, грохнуть тебя. Это он попросил. Сказал, что это его последнее желание.

— Кто? Кто тебе сказал такое?!

Это не мог быть Тагир, нет конечно. Но кто еще мог встречаться с Вероникой и так сильно меня ненавидеть?

— Отец? — выдыхаю едва слышно.

Нет, пожалуйста, пусть это будет не так. Да, он чудовище. Но он же растил меня, заботился… Он дал мне жизнь. Я не хочу думать, что меня породило на свет аморальное чудовище. Озноб прокатился по всему телу, внутри что-то оборвалось.

— Ты знала, что он не погиб, с самого начала? — осеняет меня догадка.

Затем в голову приходит другая мысль, и сердце начинает биться неровными толчками: Неужели она была с Тагиром, зная, что Глеб Шахов жив? Она была с ними двумя одновременно?

Твои мысли написаны у тебя на лице, — насмешливо произносит Вероника. Да, все так. Я всегда любила твоего отца, знала о его планах, помогала ему во всем. Но и Тагир для меня — нечто особенное. Никогда не желала ему вреда. Я ведь так и не сказала Глебу, что Тагир выжил.