до тошноты приелись эти крепостнические штучки. Он сначала хотел резко ее оборвать, но вовремя остановился. Он-то откажет и ему будет все равно, а что о старушке скажут, – дескать, барин даже руку не дал поцеловать!

- Черт с тобой, целуй, - подал он поднос старушке, - да веди уже в дом, а то все держишь на холоде у двери!

Явный попрек старуха пропустила мимо ушей. Блаженно взяла двумя руками дворянскую конечность Макурина, медленно сначала поцеловала губами, потом прижалась левой щекой, правой щекой. Похвасталась:

- Как будто у алтаря побывала во время большого первопрестольного праздника. Благодать-то какая!

- Ну хорошо, = согласился Макурин такой трактовке поцелуя и уже потребовал:

- Веди уже к тепло, к столу, заморить хочешь здесь? И кучера моего отведи в людскую, обедать давно пора.

Старушка кивнула, плавно обоими руками показала путь в господскую столовую. Уже кратко и сухо добавила, обращаясь к кучеру:

- А ты, мил человек, пройди в людскую, это здесь же вправо, там уже едят мужики да бабы. Скажешь что ключница Авдотья – это я – тебя направила к столу.

- Ага, - согласился кучер, но посмотрел на помещика. Просит одобрения, понял Макурин.

- Поди, - разрешил он кучеру. А сам с ключницей Авдотьей медленно пошел по лестнице на второй этаж. Медленно, потому что кушать он хотел не очень, а вот любопытство его, как и любого обычного человека, просто заедало. Макурин крутил головой, смотрел вначале на большую яркую картин на потолку. Вроде бы что-то из библейского сюжета и Андрей Георгиевич даже видел пару репродукций в XXI веке. Но что это конкретно он уже не знал, а спрашивать у ключницы не счел целесообразным.

Потом акцентировал свое внимание на лестницу. Прекрасно выполненная из мрамора, она поражала своим великолепием. Даже не поверишь, что она стоит в скромном поместье. Кстати, вот про это можно и спросить:

- Скажи, Авдотья, а как появилась такая роскошь? - поинтересовался Андрей Георгиевич небрежно.

Ответ буквально убил своей простотой:

- Дак тогдашний хозяин покойный Аркадий Митрофанович за полгода до смерти в карты выиграл. В этом доме и играли. Аркадий Митрофанович поставил пятерых девок, а гость, не помню уж кто, заморский камень. Хозяин выиграл.

- Мда-с! - выдохнул Андрей Георгиевич на эту специфику данной эпохи.

Вошли в столовую. Помещичий дом все больше поражал своим варварским великолепием. А ведь простоит не долго – до 1917 года, когда восставший народ (по иному - взбунтовавшаяся чернь) все это разгромит. Зачем? Почему?

Вот и столовая очень сильно поразила попаданца своей красотой и роскошью. Обшитая красным деревом, украшенная полудрагоценным камнем, она буквально цвела и переливалась даже под неярким позднезимним солнцем.

Правда, на этом великолепие пока и закончилось. Во всем доме было довольно холодно и столовая не была исключением. И хотя Авдотья поспешила заявить, что все три печки уже затопили, но пока положительного влияния это не приносило. Приходилось ждать. Печи действительно были затоплены, судя по дыму. Однако на этом все и заканчивалось.

И Андрей Георгиевич подозревал, что на этом плохое положение не закончится. Давно уже не было в поместье настоящего хозяина. Очень давно, больше десяти лет. И это было видно во всем, даже в пище.

Ключница Авдотья, тихо, как мышка, шедшая за ним позади, будто прочитала его мысли, стыдливо произнесла:

- Кормилец, только господской еды пока нетути. Мишка повар сейчас придет, приготовит к ужину.

Макурин скосил на ее глаза. И по интонации слов, и по выражении морд… физиономии чувствовалось – ей стыдно. Хотя ее особой вины этом не было. Попаданцу уже сообщили – петербуржские чиновники с какого-то лешего вдруг сказали местным крестьянам, что новый хозяин приедет к ним только через три дня приблизительно.

Вот они и не торопились, не спеша убирались в помешечьем доме, натаскали туда добротных сухих дров к печкам да запасы продовольствия в погреб. Но тепла в дом еще не нагнали и закусок не нажарили. А барин вдруг появился, хотя благодетели вон они, сами ступоре.

Андрей Георгиевич на это заранее решил, что наказывать своих крепостных он будет только за реальные проступки. А вот за подобные будет лишь злословить. Пусть видят – барин уже злой и повторять непотребства не стоит – попадет кнутом на конюшне.

Так и теперь – губы сжал, глаза сердитые, но даже слова никому не сказал. Не за что потому что! И Авдотья от того пропеллером летает, а иные слуги и не покажутся. Даже кучер от греха подальше укрылся.

Пища, кстати, была нормальная. Пусть простая и без мяса, так он в XXI веке всегда такую ел. Среди закусок была рубленая соленая капуста с луком и постным маслом. Потом щи на рыбном бульоне и, наконец, рассыпчатая гречневая каша, удобренная для барина животным маслом прямо при нем.

В общем, сытно поел. Хорошо бы еще что-то мясное, но не так что же. Попил чай с ситным хлебом и вкусным малиновым вареньем. И хватит на пока.

В качестве аванса прибегал повар Мишка – смуглый небольшой татарчонок. Почтительно поинтересовался, что его высокоблагородие будет на ужин. На ответный вопрос барина – «а что он умеет», предложил такую диету:

- на закуску – салат из рачьих шеек, первым блюдом пойдет луковый суп, на второе – печеное в майонезе, с моркови и луке курица. Больше пока не успеет, господская кухня не готова.

Макурин частично одобрил, частично не одобрил. К рачьим шейкам дополнил понравившийся салат из капусты, а также соленые огурцы. К курице были положен нарезанный картофель. Очень же вкусно.

На картофеле они остановились. Как и многие россияне в XXI веке он любил этот продукт и, конечно, поинтересовался, как с этим в поместье. Оказалось, что нормально. Почти все хозяйства садят, пусть и немного и даже потребляют, хотя и не так значительно, как в будущем.

- Я в бытность в Пруссии привык к картофелю, поэтому мне в пищу клади его побольше, - потребовал барин, - и жареное, и вареное. Не жалей давай!

После обеда в качестве отдыха совершил дополнительную экскурсию по дому. А то неудобно как-то – хозяин, а дом не знает.

Вначале второй этаж, который, как понял попаданец, он был у хозяина, у него то есть, в качестве личных покоев. Кроме уже обозначенной столовой, здесь была небольшая спальня с приличной кроватью. Этим Андрея Георгиевича было удивить трудно, а вот роскошная перина, большая подушка и даже одеяло