– Подмодулятор? Да он…

– Мы о чем с тобой вчера говорили, Саша?

Голос Сманова зазвучал жестче и тише. Пилот обалдело смотрел на него секунду, две, три, потом черты его лица разом изменили рисунок. На место гримасы изумления пришла улыбка понимающего человека.

– Есть сменить подмодулятор! Это мы мигом, Максим Андреич.

Уж и не знаю, какую порчу навел армейский умелец на казенную технику, но через полминуты он общался с базой техобслуживания, с трудом преодолевая бульканье в наушниках и «зебру» на экранчике. Не успел он закончить, как на панели засветился сигнала вызова.

– Саша, беда-то какая, совсем вырубилась связь. А ведь машинка у нас новенькая, только с завода… И чем они только занимаются на лунных верфях? Это же натуральный брак!

Пилотская улыбка цвела майской розою, чуть ли не целым букетом роз. Тем временем в эфир ушла серия невнятных блекотаний под аккомпанемент громовой трещотки.

– Жаль. Возможно, нам пытались выслать запрос о чем-то важном. Вынужден объявить вам выговор, поручик Игнатьев. Вверенная вам техника нуждается в профилактике. Некоторые вещи нельзя запускать, да-с. И, кстати, люди тоже нуждаются в ремонте. Сдается мне, вы давненько не были в отпуске. Или я не прав?

– Да… второй год, Максим Андреич. Но я же понимаю… ребята…

– Второй год! Вот видите, это моя недоработка. Люди устают, делают ошибки… Вот что, голубчик, сегодня поменяете вашу железку, ту, которая неисправна, а завтра, с первой минуты первого, вы в отпуске. Зайдите к Роговскому, он вам живенько оформит документы, выдаст отпускные. И чтобы духу вашего не было на заставе. Развлекайтесь, поправляйте здоровье, и… чем черт не шутит, заведите, наконец, невесту; наша невероятная глушь скоро тиной зарастет в отсутствие милых дам. Моя сердечная Марина Николаевна, да попадья с дьяконицею, да госпожа Дреева… маловат цветничок. Чтобы облагородить наше мужицкое общежитие, потребен приток свежей крови. А, Саша?

– Это уж как получится, Максим Андреич… – смущенно ответил парень.

Мне очень хотелось спать. И еще того больше – до скрежета зубовного – есть. Маленькие начальственные махинации воспринимались как бы сквозь кисею. Больше всего меня интересовал один вопрос: миновав одно позорище, не вляпался ли я в позорище горшее? Сманов, прочитав недоуменную печаль на моем лице, произнес негромко:

– Не переживайте, голубчик. Вы ничего не украли, никого не убили, никому не солгали, ничего не убоялись, не предали и не нарушили воинский устав. Я приказал вам следовать за собой, и вы должны были подчиниться старшему по званию. Надеюсь, это избавит вас от скорбных размышлений.

Сманов поступал благородно. И, по всей видимости, рисковал кое-чем. Я его благородства принять не мог:

– Максим Андреевич, я привык сам отвечать…

– Помолчите, лейтенант! – перебил он меня. – Помолчите и послушайте. Вы запачкались, и трибунал верно осудил вас. Ошибки в вашем деле я не вижу. Взрослеть надобно, а вы почли за честь поддаться на пустое ребячество! Бретёр – свинья, но вы от той свиньи не сумели удержаться на расстоянии… Что я вам предлагаю? Просто спастись от дисбата? Ничуть не бывало; я предлагаю вам службой некрасивой и опасной искупить вину. Я предлагаю вам шанс очистить мундир от налипшей на него грязи. Вы понимаете меня?

Кровь бросилась мне в лицо. Оказывается, вот как мой избавитель ко мне относится! Тем не менее, я почел за благо подавить вспышку гнева и просто ответил: «Да».

– Превосходно. Ежели хотите достойно послужить, не нужно вам фордыбачиться. Запомните, что я сказал, лейтенант, а когда потребуется, все в точности перескажите тому, кто станет допытываться. Выражение «в точности» означает: не отходя от предложенной версии ни на шаг.

Видя мою досаду, майор несколько смягчился и добавил:

– Тут у нас, голубчик, один день похож на другой, неделя на неделю, а месяц на месяц. Видимое разнообразие вносит только тот факт, что время от времени кого-нибудь убивают. Мы стоим на передней линии защиты Империи, дальше – никого. Поэтому над всеми уставами у нас витает дух законов более высоких и важных. Привыкнете, я надеюсь.

В ответ я лишь молча кивнул.

Сманов закурил, протянул курево мне, но я энергично помотал головой: нет мол, не балуюсь. Он задумался. Движения его, даже незначительные, наделены были тяжкой вескостью. Майор все делал чуть-чуть неуклюже, но не позволял себе ни единого лишнего жеста. Докурив, он осведомился, чего ради я не кормлен вот уже тридцать восемь… с половиной часов. Я объяснил. Сманов нахмурился:

– Как обычно. Драться умеем, хоть с кем! А в быту порядок навести – ни в какую.

Что ж, он был прав. Империя не знает, что такое роскошь и сибаритство… А заодно и что такое простой комфорт. У нас хорошо получается великое, зато малое никак не выходит.

– Потерпите лейтенант. Подкормиться и отоспаться – дам. Дела для вас начнутся с завтрашнего утра… Вот, знакомься, Саша, это мой новый зампобой, Сергей Вязьмитинов. Не смотри, что хмур и суров, резвости ему не занимать…

Белобрысый пилот, улыбаясь, пожал мне руку. Только тут я заметил: веснушки покрывают его физиономию пылающим ковром, и лишь редкие островки белой кожи проступают на пламенном фоне.

– На ты?

Страсть как не люблю амикошонство. Но мне с эти людьми еще служить и служить, еще обобьем бока друг о друга…

– На ты.

– Один совет, хороший, но бесплатный. Все прививки лучше сделать сегодня. Сначала – прививки, а потом все остальное. Пока поверь на слово, что так будет лучше, а потом сам разберешься. И второй совет, еще лучше, хотя и в ту же цену: не пей сырой воды.

– А руки? Перед едой? Как? Мыть?

– Обязательно! Я серьезно. Здешняя вода кого хочешь уложит в гроб. Хоть штурмовика, хоть осназовца.

Много ты, брат, понимаешь в осназовцах! Это, знаешь ли, особенный народ.

Но говорить я этого, разумеется, не стал.

– Ладно.

Сманов спросил, как мне нравится лохань, которая в данный момент переносит нас на богатую и счастливую Землю Барятинского. Я поделился своим восторгом. Он как будто поддакнул мне, но очень скоро оказалось, что я рассказываю ему тактико-технические характеристики «Макарова», потом мы плавно перешли на другую патрульную технику, самую малость побродили на отмелях тактики, коснулись штатного расписания заставы стандартного типа, другого стандартного типа, третьего, и, кстати, что понимать под типом нестандартным… и какие изъяны у штатной наблюдательной техники… и, заодно, насчет штатного стрелкового оружия… Перемежая вопросы шуточками, Сманов скорым изгоном проэкзаменовал меня. Оценивает, значит, приобретение… Майор так и не озвучил, какой мне поставлен балл, и лишь четырьмя словами поставил точку в разговоре:

– Добро. Можете подремать, лейтенант.

* * *