Вспомнив о случившемся, мы оба сникаем, отводя друг от друга глаза, но ты продолжаешь:

– Когда мы жили в Буффало, я получила грант на обучение в частной школе. Все думали, что мне-то легко, раз у меня есть ум, но они даже не подозревали, как мне это даётся. Вопреки всеобщему представлению, я не схватываю всё на лету, у меня нет фотографической памяти и особой способности к языкам. В детстве я была абсолютно обыкновенным ребёнком. Но потом, поняв, что в этой жизни никто ничего не сделает для меня, я начала учиться. Последние пять лет в моём расписании лишь уроки, покупка учебников и посещение библиотек. Я не спала ночами, делая школьные проекты. Я из кожи вон лезла, чтобы быть лучшей. И только я знала, каково это.

Ты невидящим взглядом смотришь на свои коленки.

– И всё это время речи ни о каких друзьях, а тем более парнях не шло. У меня не хватало на это времени, а даже если я с кем-то знакомилась, то в итоге оказывалось, что я ушла от них слишком далеко. Я говорила им о работах Канта и Платона, а они считали меня чудачкой. Я и есть чудачка, я этого не отрицаю, – ты усмехаешься, – и вот однажды я познакомилась с одним человеком. Я назову его К. Мы могли говорить с ним обо всём. Он понимал меня и интересовался мной, не только моими оценками, но мной. К. заботился обо мне. Я никогда не говорила ему этого, но для меня это было важно, – на твои глаза наворачиваются слёзы, отчего твой голос слегка сбивается, но ты не останавливаешься. – В какой-то момент я начала думать о нём больше, чем обо всём остальном, но К. не знал этого. Я вела себя с ним практически так же холодно, как и с другими. Однако он значил для меня гораздо больше.

– Ты любила его?

– Я… я была очень сильно увлечена им. До него со мной такого никогда не случалось.

– Он был старше?

– Нет, мы ровесники.

– Он жил в другом городе?

– Нет.

– Так в чём же была проблема?

Ты переводишь на меня взгляд, пытаясь совладать с навернувшимися слезами.

– А проблема заключалась в том, что у него была девушка. Я знала об этом с самого начала, но меня это не остановило. И в итоге, когда пришло время выбирать – я заставила его выбирать, – он выбрал не меня. После того как мама ушла от нас, он стал первым человеком, к которому я что-то почувствовала, и, когда он отказался от меня… меня это сломало.

Ты вытираешь глаза кончиками пальцев. Успокаиваешься быстро. Всего за пару минут.

– Это было отвратительно: видеть его чуть ли ни каждый день вместе с ней и знать, что всё, что он говорит ей, он говорил и мне.

– Ты её знала?

– Да, она училась вместе со мной в той школе. Мы даже дружили некоторое время. Так я с ним и познакомилась.

– Я не думаю, что ты должна корить себя за это. В конце концов, она была ему не женой, да и он тебе по-настоящему нравился.

Ты горестно улыбаешься.

– Ты адвокат дьявола, Сид Арго. Но поверь, я в этой истории далеко не положительный персонаж. Когда я узнала, что мы уедем в Корк, я написала этой девушке письмо, в котором рассказала обо всём, происходившем когда-то между мной и К. Я сделала это не потому, что меня мучила совесть. Я сделала это просто потому, что хотела, чтобы им обоим было так же больно, как и мне.

– И как она отреагировала?

– Никак. Она больше никогда не говорила со мной. Полагаю, в итоге они оба меня возненавидели.

– Они остались вместе после этого?

– Не знаю, я больше не видела их, но я думаю, что да, – снова этот невидящий взгляд.

Я сажусь на кровати и, взяв тебя за плечи, поворачиваю к себе.

– Я тебе вот что скажу. Считай, что это мужская точка зрения. Твой К. – подлец и полный придурок, раз совершил такое с тобой и другой девушкой. Потому что именно он был связующим звеном и должен был подумать о ваших чувствах. Тебе нужно понять лишь одно: он тебя недостоин, даже одной твоей слезы. Он своё ещё получит. Кто бы что ни говорил, а зло всегда возвращается. Рано или поздно.

– Значит, ко мне оно тоже вернётся?

– Ты в Корке. Думаю, к тебе оно уже вернулось сполна.

46

Флоренс Вёрстайл

С тех пор как наступила весна, все только и говорили о выпускном бале. И хотя до него оставалось больше двух месяцев, парни начали приглашать девушек уже с марта. Удивлял меня лишь тот факт, что Рэм до сих пор не обзавёлся спутницей, хотя я знала, что он нравился многим девчонкам в школе, по большей части из-за его должности капитана школьной баскетбольной команды. Я лично видела, как его приглашали несколько девушек. Он никому не отказывал, но и не соглашался.

– Ты же не пойдёшь на бал? – спросил он, когда мы устроили перерыв после часового занятия французским. Он сидел во главе стола на нашей кухне, а я мыла посуду. Джейн и Молли ушли гулять, поэтому мы остались в доме одни.

– С чего ты взял? – ответила я тем же тоном, не поворачиваясь к нему.

– Просто подумал.

– Поаккуратнее, а то голова разболится, с непривычки-то.

Вообще-то, я была довольно высокого мнения о Рэме, а всё потому, что пару раз видела его на тренировках. То, что он вытворял с мячом, было выше моего понимания, как и тот факт, что можно без перерывов торчать на площадке полдня и при этом не откинуть копыта. Однако иногда он всё же представал передо мной типичным спортсменом. В такие моменты мне нравилось над ним шутить, возможно, слишком жестоко.

Даже несмотря на все его неудачи во французском, стоило признать, что Рэм был отнюдь не глуп. Он не схватывал всё на лету, но в то же время если докапывался до сути, то никогда не забывал её. Он был основательным. Да, пожалуй, так. Часто я сравнивала его с пирамидой, построить которую не так уж легко, учитывая, что у тебя в арсенале лишь рабы. Таким образом, строительство этой самой пирамиды затягивалось на долгие годы, если не века, однако, когда её строительство заканчивалось, ничто не могло сдвинуть её с места.