экспедиции выходят из шаттла обратно на Землю, – в то время как все более настойчивая в своей возвышенности музыка усиливает «грубый триумфализм» [Richards 1998: 38] фильма, – они снова идут плечом к плечу в замедленном темпе. И среди них, одетый в ту же красную униформу НАСА, идет Лев. Идея ясна: под эгидой Америки и под влиянием командного духа Америки русские могут искупить свои ошибки и сыграть небольшую роль в спасении мира.

Среди россиян, раздраженных тем, как «Армагеддон» изобразил их космическую программу, был А. В. Митрофанов, тогдашний председатель Комитета Государственной Думы по вопросам геополитики и член ЛДПР. Удивляясь, почему этот фильм был выпущен на российские экраны, если он «издевается над достижениями советских и российских технологий», Митрофанов добавил: «В течение пяти лет американцы использовали нашу космическую станцию “Мир”, а теперь они наносят нам это оскорбление» [Graff 1998]. Митрофанов, очевидно, прочел подтекст фильма лучше, чем Рэймонд Маркович[290], в чьем кинотеатре «Кодак-киномир» фильм был впервые показан в России. Защищая картину, он ссылался на отсутствие жалоб националистического толка со стороны зрителей. Сам он, похоже, также не нашел ничего оскорбительного в образе Льва и космической станции: «Русский персонаж в конце становится одним из героев <…>.

Лев интересуется, означает ли его длинная соломинка, что это он должен погибнуть ради спасения человечества

Фильм о том, как русские и американцы объединяются, чтобы спасти Землю». Конечно, его слова могли быть отчасти связаны с прибылью кинотеатра, поскольку фильм, возможно, «уступал только “Титанику” с точки зрения годовых кассовых сборов в России». В гораздо большей степени был прав Ричардс из «Sight and Sound», увидевший в фильме чествование того, как «американский героизм в сочетании с самыми современными технологиями одерживает победу» [Richards 1998: 38].

«Вирус» (1999 год, режиссер Джон Бруно, Valhalla Motion Pictures)

Завершает ряд фильмов первого десятилетия гласности «Вирус», начиненный большим количеством научно-фантастического экшена. Созданный продюсером Гейл Энн Херд, работавшей над «Армагеддоном», и режиссером Джоном Бруно – автором спецэффектов в фильмах «Бездна», «Терминатор 2» и «Титаник», – он оказался до боли плоским и вторичным[291]. Его примитивность вряд ли покажется удивительной, учитывая происхождение самого сюжета, который был заимствован из выпущенного издательством «Dark Horse Comics» комикса того самого Чака Пфаррера, печально известного своим «Шакалом». Он же стал и соавтором сценария – совместно с Деннисом Фельдманом[292]. Что же действительно удивляет, так это то новое, что он привнес в репрезентацию российско-американских отношений, а именно – взаимосвязь между двумя сильными героинями.

Повествование начинается с того, что инопланетная сила захватывает космическую станцию «Мир»[293], а затем проникает на российский исследовательский корабль «Владислав Волков»[294], наблюдающий за деятельностью этой станции. Неделю спустя капитан поврежденного буксирного судна «Морская звезда» Эвертон (Дональд Сазерленд) вместе со своим помощником Дж. У Вудсом (Маршалл Белл) и пятью членами экипажа обнаруживают заброшенный корабль и высаживаются на него. Недобросовестный Эвертон думает только о тридцати миллионах долларов, которые они могут получить, спасая корабль, в то время как его штурман Келли Фостер (Джейми Ли Кертис) и инженер Стив Бейкер (Уильям Болдуин) проявляют гуманность, сначала помогая раненому Хико (Клифф Кертис), едва не тонущему в тот момент, когда инопланетная сила уничтожает буксир, а затем Наде Виноградовой (Джоанна Пакула), главному научному сотруднику и единственной выжившей, которая внезапно выпрыгивает из шкафа и стреляет в них. Во второй половине фильма члены экипажа и Надя убегают от инопланетной силы, принявшей теперь вид гигантского робота, который связывается с ними через компьютер и убивает людей, чтобы внедрить части их тел в роботов меньшего размера. Надя и Ричи Мейсон (Шерман Огастес) умрут, сражаясь с инопланетянином, а Фостер и Бейкеру все же удастся уничтожить его, потопив корабль и отправившись в безопасное путешествие по открытому океану.

От благожелательных образов русских, которые мы встречаем в начале фильма, вскоре он переходит к размыванию границ между ними и злым «другим». Среди знакомых голливудских условностей здесь присутствует хоровая музыка, сопровождаемая русской речью без субтитров, которая знакомит нас с затерянным где-то в южной части Тихого океана «Волковым» и его командой. Эта команда проверяет местонахождение тайфуна и контактирует с тремя космонавтами «Мира», один из которых – женщина. Ощущение нормальности усиливается очевидно теплыми отношениями между капитаном Алексеем (Леваном Учанеишвили) и женщиной из коммуникационного центра корабля (позже мы узнаем, что ее зовут Надя), а также ее дружеской игрой в шахматы с космонавтом. Затем инопланетная сила поражает и «Мир», и корабль. Уходящий в затемнение крупный план кричащей Нади сменяется на экране судном «Морская звезда» и, соответственно, переходом к американской точке зрения. Это изменение в характере повествования вызывает двойное беспокойство по отношению к русским: экипаж «Морской звезды», не подозревая о вторжении инопланетян, ведет себя крайне осторожно при посадке на борт и во время поисков на устрашающе пустом корабле, – главным образом из-за национальной принадлежности этого корабля; аудитория, осознавая, что с «Волковым» произошло что-то ужасное, уже готова увидеть, как русские под воздействием неизвестной силы изменились в худшую сторону.

Осторожность экипажа «Морской звезды» в первую очередь модулируется по стандартной схеме «мы против них», когда Эвертон, в соответствии с морским законодательством, решает претендовать на десять процентов от стоимости корабля: как он объясняет команде, это значит, что они могут получить тридцать миллионов долларов от российского правительства. Как и в ряде предыдущих картин, во время кризиса упомянутое правительство никак не проявляет себя в фильме: несмотря на сложность проводимых научных исследований и долгий недельный срок, Россия, по-видимому, не только не зарегистрировала, но и вообще никак не отреагировала на потерю собственного корабля и «Мира»! В этом контексте Мэри Энн Йохансон иронично прокомментировала необходимость того, чтобы корабль в фильме был русским, тем, что «ВМС США никогда не позволят себе потерять что-либо ценное, не потрудившись его поискать. Только русские могут быть такими глупыми – или, похоже, так думают создатели “Вируса”» [Johanson 1999b]. Подобное пренебрежение заметно и в том, что Ричи и Вудс называют русские буквы на борту корабля «кириллическим дерьмом» и «мазней». Более двусмысленно приятель Бейкера Пискля (Хулио Оскар Мечосо) обращается к груде зловеще двигающихся кабелей: «Послушай, я – друг, понятно? Я кубинец, а не американец» – как будто его происхождение из коммунистической страны защищает его от российской враждебности по отношению к американцам[295]. И очевидно, что после того, как члены экипажа подвергаются нападению некоей зловещей силы на корабле и увечьям, у них не