Колин отстранился. Ариадна приподнялась и посмотрела на него. Она увидела, как он направил свое копье ей между ног — туда, где находилось самое средоточие ее потребности в нем. Все в ней сладко содрогнулось в момент проникновения. Она ощутила осторожный, пробный толчок внутрь себя. Это было чудесно, сладко — и все еще недостаточно. Древний инстинкт заставлял девушку жаждать тяжести мужского тела, проникновения настолько глубокого, насколько это возможно, она жаждала, чтобы ею обладали. Казалось, это столь же нужно душе ее, сколь и телу.

Она попыталась прижаться теснее, но Колин слегка отстранился.

— Постой! — прошептал он хрипло, сдерживая дыхание. — Нельзя так сразу. Больно будет все равно, но я постараюсь.

— Я знаю…

— Еще не поздно передумать, милая. Назад дороги не будет, женщиной становятся раз и навсегда. Ты и в самом деле этого хочешь?

— Всем сердцем!

— Тогда обними меня крепче. Боль будет недолгой.

— Да, конечно…

Но Ариадна не думала о боли. Ей ненавистна была сама мысль об отсрочке, она все теснее льнула к мужскому телу, покрывая бесчисленными поцелуями лицо, шею и плечи Колина. Наконец она ощутила движение внутри. Чужая плоть заполняла ее, и она поддавалась, растягивалась, впуская ее.

Это было упоительно! Осторожные, мягкие толчки слали во все стороны волны наслаждения, которым невозможно было, казалось, насытиться.

Потом движение приостановилось.

— Сейчас, — произнес Колин.

— Прошу тебя, прошу тебя! — повторяла девушка, не слыша себя. — Я хочу быть твоей! Сделай меня твоей, Колин!

Она ощутила поцелуй и тотчас — сильный толчок, с которым он наконец проник в нее по-настоящему.

Боль была, в самом деле. Но она скорее подчеркнула и усилила наслаждение, чем заглушила его.

С острым чувством счастья Ариадна ощутила теплую влагу между ног. С ее невинностью было покончено, и взял ее тот мужчина, которого она желала! А потом было только прекрасное ритмичное движение, только он внутри и дорога все выше, выше, пока мир не рассыпался калейдоскопом огней. Но еще долго потом наслаждение не исчезало и наконец сменилось чувством удивления, даже благоговения, перед свершившимся чудом.

Позже они вымылись в пруду и снова прилегли на траву, в этот густой и мягкий ковер, приготовленный самой природой, и лежали, обнимая другу друга и глядя на встающее солнце.

— Доктор Колин Лорд, — дремотно произнесла Ариадна, — я вас люблю всем сердцем, всей душой и всем телом и не разлюблю, что бы ни случилось.

Некоторое время он не отвечал, а когда заговорил, печальный тон его слов заставил ее сердце стесниться.

— Это не так, Ариадна. Скорее всего ты меня разлюбишь, стоит тебе только узнать… кое-что обо мне.

— Глупости, Колин! — Она помедлила, подыскивая шутку, которая помогла бы разогнать его неожиданную печаль. — Знаешь, я бы тебя не разлюбила, окажись даже, что ты внук маркиза!

— Вот и хорошо, — сказал Колин со вздохом. — Потому что, видишь ли…

— Ну что?

— Я и в самом деле внук маркиза, Ариадна.

— А меня произвели на свет в угольных копях, спеленали тряпьем и вывезли наверх в одной из корзин на спине мула! Очень смешно, Колин. Не нужно так шутить. Во-первых, это тебе не идет, а во-вторых, попросту не требуется. Я же сказала, мне все равно…

— Я не шучу, Ариадна.

Он был так забавно серьезен и, конечно, хотел ее рассмешить! Девушка засмеялась и зацеловала лоб, щеки и даже нос своего дорогого, чудесного доктора.

— Ну хорошо, хорошо, ты внук маркиза. Странно только, что ты так долго таил от меня эту важную новость.

— На то были причины.

Колин приподнялся на локте, коснулся кончиками пальцев нежной округлости подбородка Ариадны и мягко приподнял ее лицо, чтобы заглянуть в глаза. Внезапно тревога стеснила ей сердце… нет, не тревога, но какое-то беспокойное чувство. Так или иначе, Ариадна вдруг осознала, что с ней не шутят.

Он редко бывал по-настоящему серьезным, Колин Лорд, разве что когда сердился, но на этот раз он был абсолютно серьезен.

— После смерти дедушки титул маркиза Хемдена перешел к моему дяде Элиоту. Если бы у него были дети, титул достался бы одному из них, но дядя так и не женился. Когда он покинул этот мир, маркизом стал мой отец. Я, соответственно, стал именоваться лордом Марденом.

— Довольно, Колин! Это уже не смешно.

— Ты мне не веришь, и это вполне понятие, но я хочу, чтобы ты поверила.

Тень смущенной улыбки исчезла с губ девушки, и она прикусила губу, исподлобья глядя на Колина. На лице ее возникло озадаченное, встревоженное выражение, морщинка пересекла гладкий лоб.

— Тогда почему ты молчал об этом до сегодняшнего дня? Ведь это важно, правда? Разве можно скрывать по-настоящему важное от того, кого любишь?

— В том-то и дело, Ариадна. Для тебя это важно, важнее некуда, а для меня нет; именно потому я тебе ничего не рассказывал. — Он медленно убрал руку, поймал длинный медно-рыжий локон и пропустил его между пальцев, еще и еще раз. — Если бы я это сделал и между нами все пришло к тому, к чему пришло сейчас, я не мог бы избавиться от чувства, что любят не меня, а лорда Mapдена, внука маркиза. Что леди Ариадна Сент-Обин ни за что не полюбила бы просто Колина Лорда, ветеринара.

С минуту девушка просто смотрела на него. Щеки ее разгорелись, глаза засверкали негодованием.

— С чего ты взял, что моя жизнь, мои мысли и чувства зависят от нелепых предубеждений?

— Ты не замечаешь, как часто свысока отзываешься о тех, кто ниже тебя по положению. Для тебя они «простонародье».

Человек без родословной для тебя никто, даже животное должно быть породистым, иначе оно не стоит внимания. Разве на так ты думаешь о Громе или Штурвале?

— Допустим! Но речь не об этом. С трудом верится, что ты и в самом деле лорд Марден. Чего ради в таком случае ты стал ветеринаром?

— Чтобы заработать себе на жизнь.

— Ха-ха-ха! — гневно произнесла девушка. — Аристократ не замарает рук работой, даже если будет умирать с голоду. И уж конечно, он не изберет себе ремесло, на которое смотрят с презрением люди с голубой кровью.

В душе она изнемогала от стыда, поскольку слова Колина попали в цель и глубоко задели ее. Чтобы скрыть это, она вскочила и начала поспешно одеваться.

— Вот, значит, как ты на самом деле относишься к моему занятию. А я думал, это благородное ремесло. Ты сама так говорила, и не раз. Должно быть, я ослышался.

— Говорила! Потому что люблю животных! Это мнение не мое, а большинства людей светских. — Застегнув рубашку, Ариадна рывком высвободила волосы из-под воротника. — И не говори, что не знаешь этого!